Шухов, Иван Денисович
Шухов Иван Денисович — главный герой, заключённый Щ-854, вот уже восемь лет сидящий в различных лагерях. Сейчас он находится в Особом лагере, где сидят по 58 статье — изменники Родины и шпионы. Вот и Шухов сидит за измену Родине, как шпион. На самом деле он просто побывал в окружении, был схвачен фашистами и провёл в плену всего два дня. После чего они впятером убежали и по лесам и болотам сумели, но уже только вдвоём выйти к своим. Вот за это «преступление» Шухов и получил десять лет. Он подписал все бумаги, так как его сильно били в контрразведке и Шухов решил, что лучше подписать, чем быть забитым до смерти. Шухову всего 40 лет, а у него уже выпала половина зубов и половина волос.
У Шухова есть в деревне жена с ребятишками, которые голодают. Он строго-настрого запретил жене присылать посылки, отрывать последнее от их детей. Она ждёт Шухова домой и даже подыскала ему работу красителем ковров, именно этим занимаются многие мужчины в их деревне и живут богато. Но Шухов не верит в освобождение, он видит, что никто не отправляется домой — после отбывания срока всем дают новый срок и они остаются в тюрьме дальше.
В лагере Шухов на хорошем счету, в бригаде его уважают и поручают самую ответственную работу. Он мастер на все руки — может и тапочки сшить, а может и каменщиком работать. В рассказе описывается один его день в лагере, который для него сложился крайне удачно. Он мог попасть в карцер, но не попал, на завтрак и ужин он съел две порции, сумел пронести полотно ножовки в лагерь и не заболел, хотя с утра чувствовал себя плохо. И засыпал он в тот день в очень хорошем настроении.
Вариант 2
Шухов Иван Денисович. В произведении «Один день Ивана Денисовича» главное действующее лицо Шухов, оказавшийся в лагере по ошибке, находится всего один день из десятилетнего заключения. Он обыкновенный военнослужащий, родом из простых людей, который хочет и обожает работать. Добродушный и мягкосердечный, сохраняет собственное людское благородство. Он отличный и верный помощник, добросовестный и честный. В его обобщенном амплуа показаны особенности всех русских людей, терпеливые и оптимистичные.
Остальные действующие лица
Бригадир Тюрин. Простой мужчина, переживающий за рабочих. Честный и самостоятельный. От его поступков зависит судьба рабочих. Рассудительный и добросовестный. В зоне оказался так как являлся сынком зажиточного крестьянина, в кругу друзей пользуется почетом, товарищи стремятся его не огорчать. В неволе Тюрин уже бывал, может ослушаться руководства.
Капитан второго ранга Буйновский. Храбрец из тех, кто не скрывается за спинами остальных, но не от мира сего. В лагере появился несколько дней тому назад, в связи с этим еще не осознает мелочей тюремной действительности, зэки его ценят. В состоянии вступиться за остальных, признает беспристрастность. Пытается не падать духом, но самочувствие оставляет желать лучшего.
Кинорежиссер Цезарь Маркович. Личность, оторванная от действительности. Нередко принимает от родных роскошные посылки, и это позволяет ему неплохо наладить жизнь. Обожает побеседовать о кинематографе и живописи. Трудится в теплом офисе, в связи с этим не знает трудности невзгод, заключенных рядом с ним зэков. У него нет изворотливости, вследствие чего Шухов ему протягивает руку помощи. Не злопамятен и не алчен.
Алешка – баптист. Тихий юноша, находится на зоне из-за веры. Его взгляды не изменились, а к тому же более окрепли после срока. Безвредный и бесхитростный, всегда конфликтует с Шуховым о проблемах веры. Опрятный, с ясными взглядами.
Стенька Клевшин. Плохо слышит, из-за чего практически не разговаривает. Был в концентрационном лагере в Бухенвальде, устраивал противозаконные действия доставлял в тюрьму оружие. Немецкие военные безжалостно мучили бойца. В настоящий момент располагается уже в советском лагере за «измену Родине».
Фетюков. В представлении этого действующего лица превалируют только негативные качества: бесхарактерный, проблематичный, несмелый, не может дать отпор. Создает пренебрежительное отношение. В лагере занят попрошайством, не пренебрегает облизывать посуду, и подбирать бычки из плевальницы.
Два эстонца. Большие, худые, даже по внешнему виду схожи как две капли воды, как близнецы, правда встретились именно в лагере. Мирные, недрачливые, умные. Могут помочь.
Ю-81. Существенная фигура в виде седого каторжника. Весь свой жизненный путь прошел по зонам и депортациям, но никогда ни под кем не преклонялся. Создает всеобщей почет и уважение. Не как другие, хлеб не укладывает на запачканный стол, а кладет на чистую тряпочку.
Другие сочинения: ← Герои произведения Кому на Руси жить хорошо Некрасова↑ ДругиеГерои рассказа Возвращение Платонова →
Фетюков
Однобригадник Шухова, опустивший зек, готовый на унижения, лишь бы получить лишнюю еду или курево. Раньше он был большим начальником в какой-то конторе, ездил на автомобиле. После того, как его посадили, жена вышла замуж, а трое его детей от него отказались, и помощи с воли у него не было. Теперь он собирал окурки, лизал за другими миски, был ленив. Автор его постоянно называет шакал.
Один день Ивана Денисовича
Высшее благоволение к повести Солженицына стало залогом благожелательных откликов. В первые месяцы в советской печати появилось 47 рецензий с громкими заголовками: «Гражданином быть обязан…», «Во имя человека», «Человечность», «Суровая правда», «Во имя правды, во имя жизни» (автор последней — одиозный критик Владимир Ермилов, участвовавший в травле многих писателей, в том числе Платонова). Мотив многих рецензий — репрессии остались в прошлом: например, писатель-фронтовик Григорий Бакланов
Григорий Яковлевич Бакланов (настоящая фамилия — Фридман; 1923–2009) — писатель и сценарист. Ушёл на фронт в 18 лет, воевал в артиллерии, закончил войну в звании лейтенанта. С начала 1950-х публикует рассказы и повести о войне; его повесть «Пядь земли» (1959) подверглась резкой критике за «окопную правду», роман «Июль 41 года» (1964), в котором было описано уничтожение Сталиным высшего командования Красной армии, после первой публикации не переиздавался 14 лет. В годы перестройки Бакланов возглавил журнал «Знамя», под его руководством впервые в СССР были напечатаны «Собачье сердце» Булгакова и «Мы» Замятина. называет свой отзыв «Чтоб это никогда не повторилось». В первой, «парадной» рецензии в «Известиях» («О прошлом во имя будущего») Константин Симонов задавал риторические вопросы: «Чья злая воля, чей безграничный произвол могли оторвать этих советских людей — земледельцев, строителей, тружеников, воинов — от их семей, от работы, наконец, от войны с фашизмом, поставить их вне закона, вне общества?» Симонов делал вывод: «Думается, что А. Солженицын проявил себя в своей повести как подлинный помощник партии в святом и необходимом деле борьбы с культом личности и его
последствиями»
3 Слово пробивает себе дорогу: Сборник статей и документов об А. И. Солженицыне. 1962–1974 / вступ. Л. Чуковской, сост. В. Глоцера и Е. Чуковской. М.: Русский путь, 1998. C. 19, 21. . Другие рецензенты вписывали рассказ в большую реалистическую традицию, сравнивали Ивана Денисовича с другими представителями «народа» в русской литературе, например с Платоном Каратаевым из «Войны и мира».
Пожалуй, самым важным советским отзывом стала статья новомирского критика Владимира Лакшина «Иван Денисович, его друзья и недруги» (1964). Анализируя «Один день…», Лакшин пишет: «В повести точно обозначено время действия — январь 1951 года. И не знаю, как другие, но я, читая повесть, всё время возвращался мыслью к тому, а что я делал, как жил в это время. <�…> Но как же я не знал об Иване Шухове? Как мог не чувствовать, что вот в это тихое морозное утро его вместе с тысячами других выводят под конвоем с собаками за ворота лагеря в снежное поле — к объекту?»
4 Лакшин В. Я. Иван Денисович, его друзья и недруги // Критика 50–60-х годов XX века / сост., преамбулы, примеч. Е. Ю. Скарлыгиной. М.: ООО «Агентство «КРПА Олимп», 2004. С. 123. Предчувствуя конец оттепели, Лакшин пытался защитить рассказ от возможной травли, делая оговорки о его «партийности», и возражал критикам, укорявшим Солженицына за то, что Иван Денисович «не может… претендовать на роль народного типа нашей эпохи» (то есть не вписывается в нормативную соцреалистическую модель), что у него «вся философия сведена к одному: выжить!». Лакшин демонстрирует — прямо по тексту — примеры стойкости Шухова, сберегающей его личность.
Заключённый Воркутлага. Республика Коми, 1945 год. Laski Diffusion/Getty Images
Валентин Катаев называл «Один день…» фальшивым: «не показан протест». Корней Чуковский возражал: «Но ведь в этом же вся правда повести: палачи создали такие условия, что люди утратили малейшее понятие справедливости… <�…> …А Катаев говорит: как он смел не протестовать хотя бы под одеялом. А много ли протестовал сам Катаев во время сталинского режима? Он слагал рабьи гимны, как и все»
5 Чуковский К. И. Дневник: 1901–1969: В 2 т. М.: ОЛМА-Пресс Звёздный мир, 2003. Т. 2. C. 392. . Известен устный отзыв Анны Ахматовой: «Эту повесть о-бя-зан прочи-тать и выучить наизусть — каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского
Союза»
6 Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: в 3 т. М.: Согласие, 1997. Т. 2. C. 512. .
После выхода «Одного дня…» в редакцию «Нового мира» и самому автору стали приходить горы писем с благодарностями и личными историями. Бывшие заключённые просили Солженицына: «Вам надлежит написать большую и такую же правдивую книгу на эту тему, где отобразить не один день, а целые годы»; «Если Вы начали это большое дело, продолжайте его и дальше»
7 «Дорогой Иван Денисович!..» Письма читателей: 1962–1964. М.: Русский путь, 2012. C. 142, 177. . Материалы, присланные корреспондентами Солженицына, легли в основу «Архипелага ГУЛАГ». С восторгом принял «Один день…» Варлам Шаламов, автор великих «Колымских рассказов» и в будущем — недоброжелатель Солженицына: «Повесть — как стихи — в ней всё совершенно, всё целесообразно».
Дума арестантская — и та несвободная, всё к тому ж возвращается, всё снова ворошит: не нащупают ли пайку в матрасе? в санчасти освободят ли вечером? посадят капитана или не посадят?
Александр Солженицын
Приходили, разумеется, и отрицательные отзывы: от сталинистов, оправдывавших террор, от людей, боявшихся, что публикация повредит международному престижу СССР, от тех, кого шокировал грубый язык героев. Иногда эти мотивации сочетались. Один читатель, бывший вольный прораб в местах заключения, возмущался: кто дал Солженицыну право «огульно охаивать и порядки, существующие в лагере, и людей, которые призваны охранять заключённых… <�…> Эти порядки не нравятся герою повести и автору, но они необходимы и нужны советскому государству!» Другая читательница спрашивала: «Так скажите, зачем же, как хоругви, разворачивать перед миром свои грязные портки? <�…> Не могу воспринимать это произведение, потому что оно унижает моё достоинство советского человека»
8 «Дорогой Иван Денисович!..» Письма читателей: 1962–1964. М.: Русский путь, 2012. C. 50–55, 75. . В «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицын приводит и возмущённые письма от бывших сотрудников карательных органов, вплоть до таких самооправданий: «Мы, исполнители, — тоже люди, мы тоже шли на геройство: не всегда подстреливали падающих и, таким образом, рисковали своей
службой»
9 Солженицын А. И. Архипелаг ГУЛАГ: В 3 т. М.: , 1990. Т. 3. C. 345. .
В эмиграции выход «Одного дня…» восприняли как важное событие: рассказ не только разительно отличался по тону от доступной на Западе советской прозы, но и подтверждал сведения, известные эмигрантам о советских лагерях.
На Западе «Один день Ивана Денисовича» был встречен со вниманием — в среде левых интеллектуалов он, по мнению Солженицына, заронил первые сомнения в прогрессивности советского эксперимента: «Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло». Но это же заставляло некоторых рецензентов сомневаться в литературном качестве текста: «Это политическая сенсация, а не литературная. <�…> Если сменить место действия на Южную Африку или Малайзию… мы получим честный, но грубо написанный очерк о совершенно непонятных людях»
10 Magner T. F. Alexander Solzhenitsyn. One Day in the Life of Ivan Denisovich // The Slaviс and East European Journal. 1963. Vol. 7. № 4. Pp. 418–419. . Для других рецензентов политика не затмевала этической и эстетической значимости рассказа. Американский славист
Франклин Рив
Франклин Рив (1928–2013) — писатель, поэт, переводчик. В 1961 году Рив стал одним из первых американских профессоров, приехавших в СССР по обмену; в 1962 году был переводчиком поэта Роберта Фроста во время его встречи с Хрущёвым. В 1970-м Рив перевёл нобелевскую речь Александра Солженицына. С 1967 по 2002 год преподавал литературу в Уэслианском университете в Коннектикуте. Рив — автор более 30 книг: стихов, романов, пьес, критических статей, переводов с русского. выразил опасение, что «Один день» будет прочитан исключительно как «ещё одно выступление на международной политической Олимпиаде», сенсационное разоблачение тоталитарного коммунизма, тогда как значение рассказа гораздо шире. Критик сравнивает Солженицына с Достоевским, а «Один день» — с «Одиссеей», видя в рассказе «глубочайшее утверждение человеческой ценности и человеческого достоинства»: «В этой книге «обычный» человек в бесчеловечных условиях изучен до самых
глубин»
11 Reeve F. D. The House of the Living // Kenyon Review. 1963. Vol. 25. № 2. Pp. 356–357. .
