«Москва-Петушки» — краткое содержание поэмы Венедикта Ерофеева

История поэмы

Венедикт Ерофеев, создавший поэму, страдал алкоголизмом, что не мешало ему творить. Как рассказывает писатель, ничто не предвещало увлечения спиртным. Проблема подкралась неожиданно: когда он прогуливался по Москве, возникло желание купить водки — она была выставлена на витрине. В дополнение Венедикт Васильевич приобрёл пачку «Беломора». Выпив один раз, он уже не сумел остановиться.

По словам современников, хорошо знавших писателя, он вёл нищенский образ жизни и был практически бездомным. Но пьянство не было обусловлено одним лишь слабоволием, как это обычно случается у людей, страдающих разного рода зависимостями. Ерофеев протестовал против общепринятых норм, традиций и устоев, а спиртное стало наиболее подходящим и простым способом выразить свою позицию.

Произведение «Москва — Петушки» задумывалось как автобиографическое, и даже главного героя зовут так же, как автора. Создание поэмы началось в 1969 г., а в 1970 г. произведение было готово. Об издании в СССР в те годы не могло быть и речи. Сначала распространению поэмы способствовал Самиздат.

Автор не ожидал, что его детище станет популярным. По его словам, поэма о путешествии алкоголика на небольшое расстояние была написана для нескольких друзей, чтобы в первой части они посмеялись, а во второй — задумались и опечалились. Во вступлении Ерофеев предупредил, что в главе «Серп и молот — Карачарово» много матерщины, но впоследствии предпочёл убрать из текста почти все нецензурные выражения, так как на него ополчились критики.

Первое издание «Москва — Петушки» вышло в Израиле в 1973 г., а в СССР публикации пришлось ждать до 1980 г. Произведение появилось в журнале «Трезвость и культура», но не целиком: оно подверглось серьёзной цензуре и было опубликовано в урезанной версии. Спустя 10 лет Ерофеев скончался от рака горла.

Примечательно, что сына писателя тоже зовут Венедиктом, и живёт он именно в Петушках. Образ жизни во многом похож на отцовский, с той разницей, что отпрыск не работает, не занимается творчеством и в целом не имеет источника дохода, кроме переиздания книг Ерофеева. Журналисты неоднократно спрашивали Венедикта Венедиктовича о том, не жаль ли ему бездарно прожитых лет. Он отвечал так: «Жизнь прошла, как прошла, ну и чёрт с ней».

Краткое содержание: Москва–Петушки

В. В. Ерофеев Москва–Петушки
Веничка Ерофеев едет из Москвы в подмосковный районный центр под названием Петушки. Там живет зазноба героя, восхитительная и неповторимая, к которой он ездит по пятницам, купив кулек конфет «Васильки» в качестве гостинца.

Веничка Ерофеев уже начал свое странствие. Накануне он принял стакан зубровки, а потом — на Каляевской — другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой, за этим последовали еще две кружки жигулевского пива и из горлышка — альб-де-десерт. «Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше, что ты пил?» Герой не замедлит с ответом, правда, с некоторым трудом восстанавливая последовательность своих действий: на улице Чехова два стакана охотничьей. А потом он пошел в Центр, чтобы хоть раз на Кремль посмотреть, хотя знал, что все равно попадет на Курский вокзал. Но он и на Курский не попал, а попал в некий неведомый подъезд, из которого вышел — с мутной тяжестью в сердце, — когда рассвело. С патетическим надрывом он вопрошает: чего же больше в этой ноше — паралича или тошноты? «О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время от рассвета до открытия магазинов!» Веничка, как он сам говорит, не идет, а влечется, преодолевая похмельную тошноту, на Курский вокзал, откуда отправляется электричка в желанные Петушки. На вокзале он заходит в ресторан, и душа его содрогается в отчаянии, когда вышибала сообщает, что спиртного нет. Его душа жаждет самую малость — всего-то восемьсот граммов хереса. А его за эту самую жажду — при всем его похмельном малодушии и кротости — под белы руки подхватывают и выталкивают на воздух, а следом и чемоданчик с гостинцами («О звериный оскал бытия!»). Пройдут еще два «смертных» часа до отправления, которые Веничка предпочитает обойти молчанием, и вот он уже на некотором подъеме: чемоданчик его приобрел некоторую увесистость. В нем — две бутылки кубанской, две четвертинки российской и розовое крепкое. И еще два бутерброда, потому что первую дозу Веничка без закуски не может. Это потом вплоть до девятой он уже спокойно без нее обходится, а вот после девятой опять нужен бутерброд. Веничка откровенно делится с читателем тончайшими нюансами своего способа жизни, то бишь пития, плевал он на иронию воображаемых собеседников, в число которых попадают то Бог, то ангелы, то люди. Больше всего в его душе, по его признанию, «скорби» и «страха» и еще немоты, каждый день с утра его сердце источает этот настой и купается в нем до вечера. И как же, зная, что «мировая скорбь» вовсе не фикция, не пить кубанскую?

Так вот, осмотрев свои сокровища, Веничка затомился. Разве это ему нужно? Разве по этому тоскует его душа? Нет, не это ему нужно, но — желанно. Он берет четвертинку и бутерброд, выходит в тамбур и выпускает наконец погулять свой истомившийся в заключении дух. Он выпивает, пока электричка проходит отрезки пути между станциями Серп и Молот — Карачарово, затем Карачарово — Чухлинка и т. д. Он уже способен воспринимать впечатления бытия, он способен вспоминать разные истории своей жизни, раскрывая перед читателем свою тонкую и трепетную душу.

Одна из этих, полных черного юмора историй — как Веничку скинули с бригадирства. Производственный процесс работяг состоял из игры в сику, питья вермута и разматывания кабеля. Веничка процесс упростил: кабель вообще перестали трогать, день играли в сику, день пили вермут или одеколон «Свежесть». Но сгубило его другое. Романтик в душе, Веничка, заботясь о подчиненных, ввел индивидуальные графики и ежемесячную отчетность: кто сколько выпил, что и отражал в диаграммах. Они-то и попали случайно вместе с очередными соцобязательствами бригады в управление.

С тех пор Веничка, скатившись с общественной лестницы, на которую теперь плюет, загулял. Он ждет не дождется Петушков, где на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колыхание форм, и коса от затылка до попы, а за Петушками — младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех младенцев, знающий букву «ю» и ждущий за это от Венички орехов. Царица небесная, как далеко еще до Петушков! Разве ж можно так просто это вытерпеть? Веничка выходит в тамбур и там пьет кубанскую прямо из горлышка, без бутерброда, запрокинув голову, как пианист. Выпив же, он продолжает мысленную беседу то с небесами, на которых волнуются, что он опять не доедет, то с младенцем, без которого чувствует себя одиноким.

Нет, Веничка не жалуется. Прожив на свете тридцать лет, он считает, что жизнь прекрасна, и, проезжая разные станции, делится обретенной за не столь уж долгий срок мудростью: то занимается исследованием пьяной икоты в её математическом аспекте, то развертывает перед читателем рецепты восхитительных коктейлей, состоящих из спиртного, разных видов парфюмерии и политуры. Постепенно, все более и более набираясь, он разговаривается с попутчиками, блещет философским складом ума и эрудицией. Затем Веничка рассказывает очередную байку контролеру Семенычу, берущему штрафы за безбилетный проезд граммами спиртного и большому охотнику до разного рода альковных историй, «Шахразада» Веничка — единственный безбилетник, кому удалось ни разу не поднести Семенычу, каждый раз заслушивающемуся его рассказами.

Так продолжается до тех пор, пока Веничке вдруг не начинают грезиться революция в отдельно взятом «Петушинском» районе, пленумы, избрание его, Венички, в президенты, потом отречение от власти и обиженное возвращение в Петушки, которых он никак не может найти. Веничка вроде приходит в себя, но и пассажиры чему-то грязно ухмыляются, на него глядя, то обращаются к нему: «товарищ лейтенант», то вообще непотребно: «сестрица». А за окном тьма, хотя вроде бы должно быть утро и светло. И поезд идет скорее всего не в Петушки, а почему-то в Москву.

Выходит Веничка, к своему искреннему изумлению, и впрямь в Москве, где на перроне сразу подвергается нападению четверых молодчиков. Они бьют его, он пытается убежать. Начинается преследование. И вот он — Кремль, который он так мечтал увидеть, вот она — брусчатка Красной площади, вот памятник Минину и Пожарскому, мимо которого пробегает спасающийся от преследователей герой. И все трагически кончается в неведомом подъезде, где бедного Веничку настигают те четверо и вонзают ему шило в самое горло…

Схема произведения

Книга «Москва — Петушки» Венедикта Ерофеева — это одновременно и поэма в прозе, и автобиографическая повесть. По объёму она небольшая, и прочесть весь текст можно за 2,5−3,5 часа. Структура довольно необычна для такого произведения: текст разделён на множество коротких глав, причём длина некоторых не превышает 2−3 абзацев. Это авторский приём, цель которого — показать связь между событиями и отрезками пути.

Действие каждой главы разворачивается в промежутке между двумя соседними остановками. Похожую структуру ранее использовали и другие авторы, в основном те, которых можно причислить к новаторам. Первые главы, где рассказывается о приключениях Вени до того, как он покинул Москву, тоже небольшие. Они поделены по такому принципу: каждая миниатюрная часть посвящена событиям, случившимся с героем в определённом месте:

• на пути к Курскому вокзалу;
• на площади;
• в ресторане;
• по дороге из магазина на электричку.

Краткое содержание Москва–Петушки Ерофеев – краткие содержания произведений по главам

Москва–Петушки В. В. Ерофеев Москва–Петушки

Веничка Ерофеев едет из Москвы в подмосковный районный центр под названием Петушки. Там живет зазноба героя, восхитительная и неповторимая, к которой он ездит по пятницам, купив кулек конфет «Васильки» в качестве гостинца.

Веничка Ерофеев уже начал свое странствие. Накануне он принял стакан зубровки, а потом — на Каляевской — другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой, за этим последовали еще две кружки жигулевского пива и из горлышка — альб-де-десерт. «Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше, что ты пил?» Герой не замедлит с ответом, правда, с некоторым трудом восстанавливая последовательность своих действий: на улице Чехова два стакана охотничьей. А потом он пошел в Центр, чтобы хоть раз на Кремль посмотреть, хотя знал, что все равно попадет на Курский вокзал. Но он и на Курский не попал, а попал в некий неведомый подъезд, из которого вышел — с мутной тяжестью в сердце, — когда рассвело. С патетическим надрывом он вопрошает: чего же больше в этой ноше — паралича или тошноты? «О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время от рассвета до открытия магазинов!» Веничка, как он сам говорит, не идет, а влечется, преодолевая похмельную тошноту, на Курский вокзал, откуда отправляется электричка в желанные Петушки. На вокзале он заходит в ресторан, и душа его содрогается в отчаянии, когда вышибала сообщает, что спиртного нет. Его душа жаждет самую малость — всего-то восемьсот граммов хереса. А его за эту самую жажду — при всем его похмельном малодушии и кротости — под белы руки подхватывают и выталкивают на воздух, а следом и чемоданчик с гостинцами («О звериный оскал бытия!»). Пройдут еще два «смертных» часа до отправления, которые Веничка предпочитает обойти молчанием, и вот он уже на некотором подъеме: чемоданчик его приобрел некоторую увесистость. В нем — две бутылки кубанской, две четвертинки российской и розовое крепкое. И еще два бутерброда, потому что первую дозу Веничка без закуски не может. Это потом вплоть до девятой он уже спокойно без нее обходится, а вот после девятой опять нужен бутерброд. Веничка откровенно делится с читателем тончайшими нюансами своего способа жизни, то бишь пития, плевал он на иронию воображаемых собеседников, в число которых попадают то Бог, то ангелы, то люди. Больше всего в его душе, по его признанию, «скорби» и «страха» и еще немоты, каждый день с утра его сердце источает этот настой и купается в нем до вечера. И как же, зная, что «мировая скорбь» вовсе не фикция, не пить кубанскую?

Так вот, осмотрев свои сокровища, Веничка затомился. Разве это ему нужно? Разве по этому тоскует его душа? Нет, не это ему нужно, но — желанно. Он берет четвертинку и бутерброд, выходит в тамбур и выпускает наконец погулять свой истомившийся в заключении дух. Он выпивает, пока электричка проходит отрезки пути между станциями Серп и Молот — Карачарово, затем Карачарово — Чухлинка и т. д. Он уже способен воспринимать впечатления бытия, он способен вспоминать разные истории своей жизни, раскрывая перед читателем свою тонкую и трепетную душу.

Одна из этих, полных черного юмора историй — как Веничку скинули с бригадирства. Производственный процесс работяг состоял из игры в сику, питья вермута и разматывания кабеля. Веничка процесс упростил: кабель вообще перестали трогать, день играли в сику, день пили вермут или одеколон «Свежесть». Но сгубило его другое. Романтик в душе, Веничка, заботясь о подчиненных, ввел индивидуальные графики и ежемесячную отчетность: кто сколько выпил, что и отражал в диаграммах. Они-то и попали случайно вместе с очередными соцобязательствами бригады в управление.

С тех пор Веничка, скатившись с общественной лестницы, на которую теперь плюет, загулял. Он ждет не дождется Петушков, где на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колыхание форм, и коса от затылка до попы, а за Петушками — младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех младенцев, знающий букву «ю» и ждущий за это от Венички орехов. Царица небесная, как далеко еще до Петушков! Разве ж можно так просто это вытерпеть? Веничка выходит в тамбур и там пьет кубанскую прямо из горлышка, без бутерброда, запрокинув голову, как пианист. Выпив же, он продолжает мысленную беседу то с небесами, на которых волнуются, что он опять не доедет, то с младенцем, без которого чувствует себя одиноким.

Нет, Веничка не жалуется. Прожив на свете тридцать лет, он считает, что жизнь прекрасна, и, проезжая разные станции, делится обретенной за не столь уж долгий срок мудростью: то занимается исследованием пьяной икоты в её математическом аспекте, то развертывает перед читателем рецепты восхитительных коктейлей, состоящих из спиртного, разных видов парфюмерии и политуры. Постепенно, все более и более набираясь, он разговаривается с попутчиками, блещет философским складом ума и эрудицией. Затем Веничка рассказывает очередную байку контролеру Семенычу, берущему штрафы за безбилетный проезд граммами спиртного и большому охотнику до разного рода альковных историй, «Шахразада» Веничка — единственный безбилетник, кому удалось ни разу не поднести Семенычу, каждый раз заслушивающемуся его рассказами.

Так продолжается до тех пор, пока Веничке вдруг не начинают грезиться революция в отдельно взятом «Петушинском» районе, пленумы, избрание его, Венички, в президенты, потом отречение от власти и обиженное возвращение в Петушки, которых он никак не может найти. Веничка вроде приходит в себя, но и пассажиры чему-то грязно ухмыляются, на него глядя, то обращаются к нему: «товарищ лейтенант», то вообще непотребно: «сестрица». А за окном тьма, хотя вроде бы должно быть утро и светло. И поезд идет скорее всего не в Петушки, а почему-то в Москву.

Выходит Веничка, к своему искреннему изумлению, и впрямь в Москве, где на перроне сразу подвергается нападению четверых молодчиков. Они бьют его, он пытается убежать. Начинается преследование. И вот он — Кремль, который он так мечтал увидеть, вот она — брусчатка Красной площади, вот памятник Минину и Пожарскому, мимо которого пробегает спасающийся от преследователей герой. И все трагически кончается в неведомом подъезде, где бедного Веничку настигают те четверо и вонзают ему шило в самое горло…

moskvapetushki

Краткое содержание

Проводить анализ произведения «Москва — Петушки» невозможно без ознакомления с сюжетом. Повесть начинается с того, что главный герой направляется к Курскому вокзалу, чтобы посмотреть расписание и сесть на электричку до Петушков, а по дороге вспоминает, как провёл вчерашний день. Его мучает сильное похмелье, но приобрести спиртное негде, потому что магазины ещё закрыты. Венедикт заходит в ресторанчик, где надеется выпить, но получает отказ. Герой упорствует в своём стремлении купить «хересу», и в итоге сотрудники заведения вышвыривают его с чемоданом на улицу.

Путь на Курский вокзал продолжается, и по дороге герою всё же удаётся раздобыть алкоголь. Он идёт к поезду и ведёт мысленную беседу с читателем. В чемодане у любителя выпить лежат 3 бутылки со спиртным, из которых одна уже наполовину выпита. Кроме «Российской» и «Кубанской» водки, персонаж запасся бутербродами, чтобы было чем закусить.

Сначала герой пребывает в плохом настроении, но по мере приближения к электричке понемногу оживляется. В дороге он разговаривает с ангелами, Богом и непонятными людьми, причём все персонажи — плод воспалённого воображения. По ходу повествования к Вене будут являться и другие сущности, например, Сфинкс. Добравшись до электрички, Веня выпил, но приободриться ему удалось не сразу, а только у станции Карачарово.

Воспоминания Вени и знакомство с попутчиками

Ерофеев, с которым можно отождествлять главного героя, разбавляет повествование историями, происходившими в его жизни в разное время. Обо всём он рассказывает с чёрным юмором, в характерной издевательской манере, которая сохраняется на протяжении всей повести. Пример — увольнение с должности бригадира.

На работе бригада Венедикта должна была разматывать барабан с кабелем. Затем провода укладывали под землю. На самом деле рабочие весь день распивали алкоголь, а «наверх» регулярно отправляли отчёты, из которых следовало, что рабочий процесс идёт своим чередом. Однажды Вениамин решил усовершенствовать досуг рабочих и ввёл систему графиков. С того дня каждый рабочий должен был отчитываться о количестве выпитого. Бумаги с графиками случайно увидело руководство, после чего Веничку «наконец-то, и попёрли».

От расстройства незадачливый герой решил «плюнуть на каждую ступеньку общественной лестницы». Он предвкушает встречу с подругой, живущей в Петушках. Чтобы развлечь себя в дороге, Веничка пьёт «Кубанскую». Философские монологи продолжаются. Теперь герой рассказывает, как вызвать икоту и отыскать периодичность в её появлении. Веня подходит к исследованию серьёзно, составляя сложные уравнения.

Рассуждения об икоте сменяются рецептами алкогольных напитков. Это не простые коктейли, а «благородные» составленные из парфюмерных средств и других компонентов, не предназначенных для внутреннего употребления. Например, в состав «Ханаанского бальзама» входят такие жидкости:

• очищенная политура;
• бархатное пиво;
• денатурат.

Ещё один загадочный коктейль — «Дух Женевы». По мнению Венички, его следует пить вместо «бальзама», чтобы предотвратить «вызревание тёмных сил». Рецепт благородного напитка, приведённый героем:

• спиртовой лак — 150 г;
• пиво «Жигулёвское» — 200 г;
• средство от потливости ног — 50 г;
• одеколон «Белая сирень» — 50 г.

Через некоторое время Ерофеев знакомится с соседями по вагону. Среди них тоже есть любители алкоголя, поэтому сразу завязывается непринуждённая беседа. Веничка рад блеснуть эрудицией и поговорить как о вечном, так и о насущном. Герой увлечённо рассказывал, как свободно он пересекал границы и однажды его представили самой королеве Британии. На самом интересном месте монолог прервался, потому что в вагон зашли контролёры.

Галлюцинации и забытье

Семёныч был старшим ревизором, и у него было своё правило. Поскольку до Петушков почти все ехали без билетов, он штрафовал «зайцев», но делал это особым образом. С безбилетников пожилой контролёр взимал таксу — по 1 грамму спиртного за километр. Так, если человек ехал в Усад из Чухлинки, он должен был налить 90 граммов. После этого пассажир мог ехать спокойно, что он обычно и делал, вальяжно раскинувшись на сиденье.

Когда контролёры ушли, Веничка и его попутчики продолжили поглощать спиртное, попутно обсуждая политику, культуру, искусство и другие «высокие материи». Периодически главный герой впадает в забытье, и во время одного такого эпизода к нему приходит Сфинкс. Это фантастический монстр с «бандитской рожей», зато без хвоста и ног. Герою чудится, что Сфинкс загадывает ему загадки, одна сложнее другой. Веня отказывается разгадывать эти головоломки, ссылаясь на то, что все они с «поросячьим» подтекстом.

Когда изрядно пьяному герою не удалось ответить ни на один вопрос, чудище потащило его в тамбур, а затем, хохоча, растворилось. Путешественник понемногу пришёл в себя и увидел отдаляющуюся надпись «Покров». Тогда он понял, что скоро будет станция Петушки. Душа успокоилась, но через несколько мгновений снова забеспокоилась. Ведь надпись была не с той стороны, где ей положено находиться, когда поезд направляется из Москвы.

Получалось, что Веня ехал в противоположном направлении и скоро должен был снова оказаться на Курском вокзале. Путешественник заметался, пытаясь вспомнить, где стоял его чемоданчик. Герой снова впал в беспамятство, ему стали чудиться странные вещи и мерещиться разные люди. Одни кричали на него, другие хватали, третьи били, а четвёртые лезли целоваться. Одна галлюцинация сменяла другую, и всё это напоминало «пламень», «лёд» и «жаркий туман». Когда Ерофеев пришёл в себя, поезд уже прибыл в Москву.

Возвращение в столицу

Когда состав доехал до Курского вокзала и остановился, Веня долго не мог понять, где он находится, и до последнего надеялся, что в Петушках. Улицы подозрительно расширились, и только когда вдалеке показался Кремль, ситуация прояснилась.

Жить герою оставалось недолго, но он об этом ещё не знал. Его поразило, что Кремль, к которому он столько раз шёл, попадая вместо этого на Курский вокзал, сиял «во всём великолепии» именно теперь, когда не нужен. Блуждать по городу мужчине пришлось недолго — на него напали налётчики. Путешественник спасался бегством, молил Господа и ангелов о помощи, но тщетно.

Догнав пьяного героя в подъезде какого-то дома, молодчики стали его избивать, а затем один из них достал шило с деревянной рукояткой. Пока остальные держали мужчину за руки, главарь вонзил остриё Вене в горло. Перед смертью герой увидел большую букву «Ю» и ощутил такую боль, о которой ранее не подозревал.

Веничка Ерофеев едет из Москвы в подмосковный районный центр под названием Петушки. Там живет зазноба героя, восхитительная и неповторимая, к которой он ездит по пятницам, купив кулек конфет «Васильки» в качестве гостинца.

Веничка Ерофеев уже начал свое странствие. Накануне он принял стакан зубровки, а потом — на Каляевской — другой стакан, только уже не зубровки, а кориандровой, за этим последовали еще две кружки жигулевского пива и из горлышка — альб-де-десерт. «Вы, конечно, спросите: а дальше, Веничка, а дальше, что ты пил?» Герой не замедлит с ответом, правда, с некоторым трудом восстанавливая последовательность своих действий: на улице Чехова два стакана охотничьей. А потом он пошел в Центр, чтобы хоть раз на Кремль посмотреть, хотя знал, что все равно попадет на Курский вокзал. Но он и на Курский не попал, а попал в некий неведомый подъезд, из которого вышел — с мутной тяжестью в сердце, — когда рассвело. С патетическим надрывом он вопрошает: чего же больше в этой ноше — паралича или тошноты? «О, эфемерность! О, самое бессильное и позорное время в жизни моего народа — время от рассвета до открытия магазинов!» Веничка, как он сам говорит, не идет, а влечется, преодолевая похмельную тошноту, на Курский вокзал, откуда отправляется электричка в желанные Петушки. На вокзале он заходит в ресторан, и душа его содрогается в отчаянии, когда вышибала сообщает, что спиртного нет. Его душа жаждет самую малость — всего-то восемьсот граммов хереса. А его за эту самую жажду — при всем его похмельном малодушии и кротости — под белы руки подхватывают и выталкивают на воздух, а следом и чемоданчик с гостинцами («О звериный оскал бытия!»). Пройдут еще два «смертных» часа до отправления, которые Веничка предпочитает обойти молчанием, и вот он уже на некотором подъеме: чемоданчик его приобрел некоторую увесистость. В нем — две бутылки кубанской, две четвертинки российской и розовое крепкое. И еще два бутерброда, потому что первую дозу Веничка без закуски не может. Это потом вплоть до девятой он уже спокойно без нее обходится, а вот после девятой опять нужен бутерброд. Веничка откровенно делится с читателем тончайшими нюансами своего способа жизни, то бишь пития, плевал он на иронию воображаемых собеседников, в число которых попадают то Бог, то ангелы, то люди. Больше всего в его душе, по его признанию, «скорби» и «страха» и еще немоты, каждый день с утра его сердце источает этот настой и купается в нем до вечера. И как же, зная, что «мировая скорбь» вовсе не фикция, не пить кубанскую?

Так вот, осмотрев свои сокровища, Веничка затомился. Разве это ему нужно? Разве по этому тоскует его душа? Нет, не это ему нужно, но — желанно. Он берет четвертинку и бутерброд, выходит в тамбур и выпускает наконец погулять свой истомившийся в заключении дух. Он выпивает, пока электричка проходит отрезки пути между станциями Серп и Молот — Карачарово, затем Карачарово — Чухлинка и т. д. Он уже способен воспринимать впечатления бытия, он способен вспоминать разные истории своей жизни, раскрывая перед читателем свою тонкую и трепетную душу.

Одна из этих, полных черного юмора историй — как Веничку скинули с бригадирства. Производственный процесс работяг состоял из игры в сику, питья вермута и разматывания кабеля. Веничка процесс упростил: кабель вообще перестали трогать, день играли в сику, день пили вермут или одеколон «Свежесть». Но сгубило его другое. Романтик в душе, Веничка, заботясь о подчиненных, ввел индивидуальные графики и ежемесячную отчетность: кто сколько выпил, что и отражал в диаграммах. Они-то и попали случайно вместе с очередными соцобязательствами бригады в управление.

С тех пор Веничка, скатившись с общественной лестницы, на которую теперь плюет, загулял. Он ждет не дождется Петушков, где на перроне рыжие ресницы, опущенные ниц, и колыхание форм, и коса от затылка до попы, а за Петушками — младенец, самый пухлый и самый кроткий из всех младенцев, знающий букву «ю» и ждущий за это от Венички орехов. Царица небесная, как далеко еще до Петушков! Разве ж можно так просто это вытерпеть? Веничка выходит в тамбур и там пьет кубанскую прямо из горлышка, без бутерброда, запрокинув голову, как пианист. Выпив же, он продолжает мысленную беседу то с небесами, на которых волнуются, что он опять не доедет, то с младенцем, без которого чувствует себя одиноким.

Нет, Веничка не жалуется. Прожив на свете тридцать лет, он считает, что жизнь прекрасна, и, проезжая разные станции, делится обретенной за не столь уж долгий срок мудростью: то занимается исследованием пьяной икоты в её математическом аспекте, то развертывает перед читателем рецепты восхитительных коктейлей, состоящих из спиртного, разных видов парфюмерии и политуры. Постепенно, все более и более набираясь, он разговаривается с попутчиками, блещет философским складом ума и эрудицией. Затем Веничка рассказывает очередную байку контролеру Семенычу, берущему штрафы за безбилетный проезд граммами спиртного и большому охотнику до разного рода альковных историй, «Шахразада» Веничка — единственный безбилетник, кому удалось ни разу не поднести Семенычу, каждый раз заслушивающемуся его рассказами.

Так продолжается до тех пор, пока Веничке вдруг не начинают грезиться революция в отдельно взятом «Петушинском» районе, пленумы, избрание его, Венички, в президенты, потом отречение от власти и обиженное возвращение в Петушки, которых он никак не может найти. Веничка вроде приходит в себя, но и пассажиры чему-то грязно ухмыляются, на него глядя, то обращаются к нему: «товарищ лейтенант», то вообще непотребно: «сестрица». А за окном тьма, хотя вроде бы должно быть утро и светло. И поезд идет скорее всего не в Петушки, а почему-то в Москву.

Выходит Веничка, к своему искреннему изумлению, и впрямь в Москве, где на перроне сразу подвергается нападению четверых молодчиков. Они бьют его, он пытается убежать. Начинается преследование. И вот он — Кремль, который он так мечтал увидеть, вот она — брусчатка Красной площади, вот памятник Минину и Пожарскому, мимо которого пробегает спасающийся от преследователей герой. И все трагически кончается в неведомом подъезде, где бедного Веничку настигают те четверо и вонзают ему шило в самое горло…

Литературная ценность

Жанр произведения «Москва — Петушки» — поэма. Текст сложно охарактеризовать как повесть, потому что в нём нет множества событий. Также он не подходит под определение романа, поскольку отсутствует большое количество сюжетных линий. В основе повествования — похождения и размышления главного героя, но произведение ценно не этим, а богатством лексики. Автору удалось передать и переплести несколько уровней языка:

• социального дна;
• религии;
• идеологии;
• искусства;
• официальных газет;
• производства.

В обычной жизни они не пересекаются, и герой, пока остаётся трезвым, придерживается рамок. Но как только Веничка напивается, он получает ключ к свободному выражению мыслей, и тогда в его рассуждениях переплетаются все языковые стили. Научные термины соседствуют с матерщиной, а возвышенная лексика — с просторечными выражениями и канцеляритом.

Знатоки русского языка, истории, культуры, философии и религии найдут в этом произведении немало материала для анализа. Автор проводит параллели с сюжетами из Библии, обогащает текст образами, характерными для Ренессанса и Средневековья, делает отсылки к классическим литературным произведениям, и это только вершина айсберга. Недаром после публикации полной версии некоторые цитаты стали афоризмами, например, «и немедленно выпить».

Отзывы

В школьные годы поэму «Москва — Петушки» изучали, но то ли я её не читал, то ли не помню впечатлений. По-настоящему открыл для себя это произведение уже в солидном возрасте. Хорошо понимаю автора, так как сам вырос в советское время. С другой стороны, пить или нет — личный выбор каждого, и не стоит оправдывать алкоголизм убеждениями и принципами.

Алексей, г. Петрозаводск

В школе проходили поэму, но восторгов у меня она не вызвала. Думаю, что особого смысла здесь нет, таких «героев» много в каждом городе и посёлке. Просто рассуждения пьющего человека выдали за интеллектуальный юмор.

Анна, г. Ижевск

Автор блестяще передал атмосферу советского периода и показал, каким опасным бывает город ночью. Недаром по мотивам поэмы есть множество театральных постановок. На одном спектакле мне даже удалось побывать, но в комментарии всего не расскажешь. Отмечу только, что сюжет произведения достоин большой сцены, а Ерофеев был настоящим гуманистом, а не просто любителем выпить.
Игорь, г. Томск