Рецензии на книгу «Превращение» Франц Кафка
Кафкианская клаустрофобия и печальные последствия самоотречения
Читать произведения Кафки залпом, на одном дыхании я не могу, не умею, не знаю, как это вообще возможно. И «Превращение» не стало исключением. Уже после нескольких страниц у меня возникло желание взять передышку, отвлечься, открыть окно, пройтись.. – желание выбраться из тесного, клаустрофобного кафкианского мира, так похожего на клетку с запертыми в ней механическими человекоподобными существами. Строки «Превращения», написанные сухим, неэмоциональным, паутинистым языком, опутывают, сдавливают, сжимают сердце, душу, сознание, тело. От мещанской черствости персонажей, от беспросветного до абсурдности холода в их отношениях, от абсурдной жертвенности главного героя уже к третьей странице становится не по себе. Затянувшееся погружение в такое безвоздушное пространство, в котором все отчуждены ото всех, – невыносимо. Можно с разных точек зрения рассматривать этот литературный бриллиант, ставший «классикой» модернизма. Хотите фрейдистский и психоаналитический подход? Пожалуйста вам. Прочитав «Превращение», только ленивый ум не начнет рассуждать о том, как болезненные взаимоотношения Кафки с отцом повлияли на формирование столь удручающего мировоззрения писателя. Можно погрузить это произведение в исторический контекст и сказать о том, что в нем (впрочем, как и во всем своем творчестве) Кафка, пророчествует — осознанно, не осознанно ли — о наступающей эпохе тоталитаризма, атмосфера которой будет так похожа на этот безумный кафкианский мир; реальная история будет будто бы списана с художественных страниц, созданных Кафкой. Найдется о чем порассуждать, если взглянуть на «Превращение» с точки зрения алхимии и еврейской культуры, а именно — каббалистического учения. Прага – родной город Кафки и по совместительству «мекка» всех магов и алхимиков Средневековья. Здесь они проводили свои опыты по превращению неблагородных металлов в золото. Превращение же Грегора Замзы становится ключевым событием повести. Хотя семья Кафки вовсе не была ортодоксальными евреями, а современными представителями буржуа, флер иудаизма все равно присутствовал в их жизни в той или иной мере: например, в виде редких походов в синагогу, чтения священных текстов, общения со знакомыми из пражских еврейских гетто. Кафка, что вполне соответствовало его характеру, интересовался мистическим учением иудаизма. В мистическом, каббалистическом ключе тоже можно рассмотреть эту историю, главное событие которой – превращение – случается во сне. Состояние сна в каббале имеет особое значение. Мне, помимо всего уже вышесказанного, было интересно другое. Грегор Замза, бедный, слабый человечек, которого, как принято говорить, подмяла под себя суровая реальность. Он беспомощен, ничтожен, но, в то же время, он до абсурда добр и до самоотвержен в своей заботе о ближних. Причем самоотвержен до полного нивелирования собственного Я. Даже превратившись в насекомое, он продолжает тревожиться и думать не о себе, не о своей судьбе, а о своем семействе, которое преспокойно сидит на его шее. Его больше беспокоит, как его родственники, лишившись денежного ресурса, коим он для них и является, смогут организовать свой быт – своих проблем он все еще не замечает. Более того, он даже чувствует свою вину за то, что причиняет своему семейству такие неудобства. К себе же он остается безразличен, даже, мягко говоря, после столь внушительной метаморфозы. Черт с его семьей, которая так холодно восприняла случившееся, но ведь и он сам даже не задается вопросом, что с ним произошло и почему с ним это произошло. Он привык жить, совершенно не думая о себе. Казалось бы, очень благородно, по-христиански вполне себе. Но абсолютное самоотречение от своего Я, от осознания себя обособленной личностью привело к тому, что герой и вовсе перестал быть человеком – Грегор Замза превратился в насекомое. Его Я абсорбировалось в постоянных мыслях, переживаниях о других. Если сначала я еще хотя бы как-то могла понять Грегора с его беззаветным самоотречением, то после сцены с открытым окном – извольте. С каким самоуничижением он к себе относится! Грета, убирая комнату Грегора, открыла окно. Открыла окно! Вот он выход, вот оно спасенье из этого тесного мещанского мирка. Но Грегор и не думает сбежать, точнее, улететь: он ведь жук – значит, у него есть крылья, и он бы мог вспорхнуть крыльями — и здравствуй, мир! Думай он о себе чуть побольше, возможно, он бы узнал, что у него есть крылья… Но насекомое Грегор, вместо того, чтобы вырваться наконец-то на свободу, смиренно прячется под кроватью, под которую, между прочим, он еле-еле втиснулся, где ему неудобно. Зачем? Чтобы не пугать и не смущать своим омерзительным внешним видом родную сестру. Но по-моему, омерзительна не его внешняя оболочка, а его гиперуничижительное отношение к самому себе – вот от чего действительно становится противно. Мне кажется, что в «Превращении» Кафка трансформирует христианскую идею самоотречения, жертвенности в ключе модернистской парадигмы, одна из идей которой – ницшеанское «Бог умер». Теперь основой бытия человека становится его Я. И потому тот, кто лишен самоосознания, кто не способен к саморефлексии, уже не человек. Не человек тот, кто не осознает себя таковым, не воспринимает себя как индивидуальное начало. В повести Кафка точно передал это через метафору: переместил захлебнувшегося в самоуничижении и отрекшегося от себя Грегора Замзу из человеческой оболочки в тушку насекомого, где ему и место.
(Перевод) «Превращение» Кафки: 100 мыслей на 100 лет
62. В декабре 1917 года он расстался с Фелицией во второй и на этот раз последний раз. Она это пережила и через год вышла замуж за другого мужчину.
63. Болезнь и одиночество могут сломать писателя, но Кафка писал не из-за обычных побуждений: не для того, чтобы порадовать себя, не как способ заработать на жизнь, не для того, чтобы впечатлить женщин.
64. Почему он писал? В его знаменитом «Письме отцу», выдавленном из себя во время так называемого отдыха в горной деревеньке Шелезен в ноябре 1919, так и непосланном, он посвящает все свое творчество мужчине, благодаря которому он появился на свет: «Мое писательство было о тебе; в нем я просто стенал о том, о чем не мог стенать на твоей груди».
65. Герман Кафка, бывший военный и торговец галантерейными товарами, был сыном мясника. Герман и его жена Юлия после рождения Франца в 1883 году зачали еще 5 детей, но двое умели в младенчестве, оставив Франца единственным мальчиком посреди трех сестер. Герман не сделал никому ничего явно плохого, однако история литературы содержит его образ как угнетателя в жизни Франца.
66. Как заметил Алан Беннетт, автор пьесы «Член Кафки»: «Герман Кафка постоянно получал столь нелестные отзывы, что очень трудно удержаться от тайного сочувствия к нему, как ко всем родителям творческих людей. Они никогда не справляются».
67. В то же время Курейши оценил «героя» Германа как «возможно одного из лучших творений или выдумок [Кафки]».
68. «Письмо» представляет собой ошарашивающий список жалоб, касающихся многих различных «сфер влияния», в которых, как считал Франц, Герман оказывал на него давление, и его собственные попытки противостоять отцу.
69. И все же «Письмо» изобилует намеками на скрытое, противоречивое одобрение. Франц признается, что чувствовал себя «жалким подобием» рядом с отцом – «не только в твоих глазах, но и в глазах всего мира, так как ты был для меня мерой всех вещей».
70. Однако встречное напряжение приводит к следующему выпаду: «Ты вбил себе в голову жить у меня на шее. И вот перед нами паразит, который не только кусает, но и сосет кровь для поддержания своей жизни. Это то, что представляет собой настоящий солдат; это то, чем ты являешься. Ты не приспособлен для жизни…».
71. С обвинением в паразитическом поведении и заставляющего поморщиться упоминании «паразита» мы возвращаемся в мир «Превращения».
72. В повести Грегор постепенно принимает свое состояние насекомого как необратимое, и пытается адаптироваться, так как он всегда пытался сделать хорошее для своей семьи, и, в те времена, когда он поддается жалости к себе, стыдится себя.
73. Как же семейство Замза адаптируются к Грегору? Кинорежиссер Дэвид Кроненберг, в своем предисловии к переводу Сьюзан Берновски 2012 года, выразил это красноречиво: «Им даже в голову не приходит что, например, гигантский жук съел Грегора, у них нет воображения». Наоборот, в довольно-таки буржуазной манере они воспринимают затруднительное положение Грегора как «неудачный семейный случай, с которым надо скрепя сердце бороться».
74. Великий и ужасный момент наступает, когда сестра Грегора яростно утверждает, что «монстр» в комнате Грегора не может никаким образом быть Грегором, что его само его губительное присутствие в доме Замза – доказательство его бесчеловечности. Грегор остается в достаточной мере человеком, чтобы услышать и прочувствовать эти слова, и его ответ на них дает истории кульминацию.
75. Некоторые из выдающихся авторов, писавших о творчестве Кафки, сходились во мнении, что Грегор был страдающим святым, а его семья – сборищем монстров.
76. «Грегор», – с пылом говорил Набоков своим студентам, – «человек в обличие насекомого; его семья – насекомые в обличие людей».
77. В своем эссе о Кафке Вальтер Беньямин о.
78. В своем марксистском анализе произведения, «Заметках о Кафке», Теодор Адорно с чувством пишет о том, что в работах Кафки так часто «смещен паразитный момент. Грегор Замза, не его отец, становится жуком».
79. Однако Адорно не упоминает степень того, как Кафка путем смещения в литературе чувства паразитизма отображал самого себя, «жалкого подобия», которое он видел в зеркале.
80. Дата так и не отправленного «Письма отцу» также заслуживает внимания – оно было написано вскоре после очередного закончившегося ничем романа, в этот раз с портнихой из Праги по имени Юлия Вохрыцек. Кафка сделал ей предложение летом 1919 года. Герман считал его выбор опрометчивым, непродуманным, ниже его статуса. Неудивительно, что свадьба не состоялась, под предлогом того, что пара не нашла жилье.
81. Но причина, которую Кафка называет Герману – он «внутренне неспособен на брак», так как брак «твоя [Германа] территория». Другими словами, Кафка чувствовал, что Герман уже непоправимо деформировал его в сексуально-романтической области.
82. В жизни Кафки было еще два крупных романа: один был преимущественно эпистолярным, с талантливой переводчицей Миленой Есенской-Поллак, которая была несчастлива замужем (и поэтому недоступна, разве что и она, и Кафка были бы готовы изменить это).
83. Потом была Дора Диамант, которой в момент знакомства с Кафкой на прибрежном курорте Мюрица в 1923 году было 19 лет. Через несколько недель они уже планировали будущее, размышляя над тем, чтобы начать все с нуля в Берлине или Тель-Авиве. На самом же деле скромная Дора стала для Кафки компаньоном на пути к смерти.
84. Филип Рот, который преподавал работы Кафки в Пенсильванском университете (а также опубликовал «Грудь», подражая «Превращению») однажды написал полу-эссе/полу-выдумку под названием «Я всегда хотел восхищаться своим воздержанием от пищи, или, Смотря на Кафку», в котором он представил, что Кафка пережил туберкулез и переехал в Ньюарк работать учителем в еврейской школе (в которой он учит молодого «Филипа Рота»). И это только фантазия Рута, но она даже близко не приближается к тому, как Кафка воспринимал себя.
85. В письме от июля 1922 года, Кафка написал Броду, что он несколько боится смерти, так как он никогда не жил, но это имеет как свои плюсы, так и минусы: «То, с чем я игрался, произойдет взаправду. Я не откупился с помощью моего писательства. Я умирал всю свою жизнь и теперь я и правда умру. Моя жизнь была приятнее, чем жизнь других людей, и моя смерть будет ужаснее».
86. Кафка «игрался» со смертью до той степени, что его великие произведения могут быть расценены как своего рода крайне творческие репетиции конца: маленькие суициды, если можно так выразиться. «Превращение» является самым ярким примером из них всех – самым грузным, самым страшным и незабываемым.
87. К середине 1924 года состояние его здоровья настолько ухудшилось, что ему пришлось переехать жить обратно к родителям. Он страдал от мучительных туберкулезных повреждений, и боль при глотании не давала ему есть. В полдень 3 июня 1924 года он умер. Ему было 40.
88. Шотландский поэт-переводчик Эдвин Мюир и его жена Уилла дали английским читателям того Кафку, которого они знали и любили много лет. «Превращение» же было впервые выпущено на английском в переводе Юджина Джоласа частями, в трех выпусках журнала «transition» с 1936 по 1938 год.
89. Однако первый однотомник на английском был выпущен в 1937 году в переводе А.Л. Ллойда, певца, музыковеда фолка, аранжировщика и писателя.
90. Позже, через новые переводы, англоговорящие читатели узнали Кафку с новой стороны. По общему мнению, перевод Мюиров был слишком навороченным, искажая то, что Станли Корнголд назвал «блестящая простота прозы Кафки».
91. Великие книги часто в переводе становятся драмами, даже если литературный шедевр уже и так идеален. Стивен Беркофф в своем спектакле «Превращение» позволил целому ряду выдающихся актеров превратить свое тело в мутировавшее обличие Грегора Замзы: сначала, в 1969 году, его играл сам Беркофф, потом это был Брэд Девис (1982), Тим Рот (1986), Роман Полански (1988) и, на Бродвее в 1989 году, Михаил Барышников.
92. Можно задаться вопросом, как бы Дэвид Кроненберг адаптировал «Превращение» для кино, причем его «Муха» дает нам идею о такой возможности. Главный герой этого фильма не просыпается насекомым, а мутирует в гибрид насекомого и человека в течение нескольких недель, во время которых – так же, как Набоков говорит о Грегоре – «его человеческие чувства смешиваются с новыми инстинктами насекомого».
93. Кафка написал значительное количество историй с точки зрения различных животных: «Исследования одной собаки», «Отчёт для академии», «Певица Жозефина, или мышиный народ», «Нора». Как будто бы он говорил: «Ты в том теле, в котором ты есть, оно создает те проблемы, что создает, но твоя душа все равно рыдает».
94. Мэтьё Рот в 2013 году написал книгу для детей «Мой первый Кафка», в которой пересказывается «Превращение», с рисунками Рохана Дэниэля Иасона. Это хорошая идея, которая может привести к целому направлению подобных книг.
95. Но и оригинальная работа Кафки может быть интересна молодым читателям. Прошлым летом во время вечеринки с родственниками у бассейна у меня с собой было издание Кафки, и в какой-то момент девятилетний друг моей дочери взял книгу и начал задавать вопросы о ней. Когда я потянулся за книгой в следующий раз, ее не было.
96. Будет ли еще когда-нибудь другой Кафка? Если бы он жил сейчас, в век мгновенных публикаций, гор отвергнутых книг и 24-часовой (само) рекламы, смог бы он вступить в игру писательства?
97. Можно было бы надеяться, но это бизнес не подходит для слишком скромных, и явно не идеален для тех, кто пересмотрел все совершенное за жизнь и решил, что большая его часть должна быть сожжена.
98. С другой стороны, довольно сложно представить себе Кафку в твиттере, хотя у него, безусловно, был дар к афоризмам. «В борьбе между тобой и миром будь секундантом мира» – тут ровно 50 знаков.
99. Социальные сети могли бы подойти Кафке. Его скрытность и загадочность могли бы сделать его, вопреки ожиданиям, крайне популярным.
100. Можем ли мы себе представить, что в 2015 году выдающийся выдумщик нашего времени может быть одинок, если не сказать «непригоден для свиданий», привязан к родительскому дому, захомутан в малопривлекательную офисную работу, печатая в ночи свои произведения, которые он не может до конца закончить и в то же время не может бросить? Это как-то маловероятно или, скорее, даже нежелательно. Но это, более или менее, история Кафки, и это то, почему мы можем насладиться самым знаменитым, самым великим коротким произведением в истории литературы.
Оригинальная статья
Перевод на сайте, для которого я его и делала
Хардкор: Бенедикт Камбербэтч читает «Превращение»
