Слова
Когда София только узнает о приезде своего давнего друга, она говорит следующие слова: «Он славно // Пересмеять умеет всех; // Болтает, шутит, мне забавно; // Делить со всяким можно смех».
При разговоре с Чацким, который высказал свое мнение относительно возлюбленного Софьи Молчалина, девушка в сторону сказала фразу, которая демонстрирует истинное отношение Софьи к Чацкому: «Не человек, змея!».
В ходе повествования конфликт и недопонимание между героями нарастает, Софья произносит следующие слова: «Смотреть на вас, вас слушать нету сил». Героиня утверждает, что Чацкий равнодушен к чужому несчастью и счастью. В разговоре с Молчалиным дочь Фамусова восклицает: «Зачем сюда бог Чацкого принес!». Когда центральный персонаж спрашивает у Софьи, почему он не достоин ее любви, героиня отвечает ему, что он готов «желчь на всех излить».
Литературный Журнал
Многие современные исследователи в осмыслении «последнего содержания» комедии Грибоедова остаются в границах того семантического поля, которое определил еще И. Гончаров в статье «Мильон терзаний». Но если прав великий филолог-мыслитель XX века М. Бахтин в своем утверждении, что «классические художественные произведения разбивают границы своего времени», что «в процессе своей последующей жизни они обогащаются новыми смыслами, новыми значениями», то какие новые грани и смыслы в многозначительных образах комедии открываются сегодня для современного читателя? Как сегодня мы понимаем главных героев «Горя от ума» — Чацкого и Софью? Каково их соотношение с фамусовским обществом, в котором они выросли? Попробуем прочитать пьесу Грибоедова не как его недавно прочитал Л.С. Айзерман (см. «Литература», № 1, 1995), не на конкретно-историческом уровне как «самое серьезное политическое произведение русской литературы XIX века» (В. Ключевский), а на общечеловеческом — как драму талантливого человека, у которого «ум с сердцем не в ладу». Очень важно увидеть, когда и как, в каких элементах структуры целого рождается художественная идея в начале пьесы и как дальше развивается в последующих ее звеньях. Впервые о Чацком читатель узнает из слов Лизы, которая сравнивает его со Скалозубом: Да-с, так сказать речист, а больно не хитер: Но будь военный, будь он статский. Кто так чувствителен, и весел, и остер. Как Александр Андреич Чацкий. Обратим внимание на рифму «не хитер — остер». «В комедии в стихах» рифма является одной из важнейших форм выражения авторской позиции. На первый взгляд Чацкий и Скалозуб противопоставлены друг другу в высказываниях Лизы, но рифма их уравнивает. Чацкий и Скалозуб равны не только для Софьи, как отвергнутые ею возможные женихи, но и в определенном смысле для автора. Понять этот смысл пока трудно, но через рифму автор воздействует на подсознание читателя, на его эмоциональное отношение к герою. Уже первая реплика о Чацком вызывает у внимательного, чуткого к слову читателя пока еще не осознанное, двойственное отношение к герою. Можно предположить, что это и авторское отношение, так как именно автор, создавая текст, выбирая слова и рифмы, передает читателю, заражает его своим отношением. На одном уровне — внешнем, идеологическом — Чацкий и Скалозуб противопоставлены друг другу, на другом — глубинном — они равны. Голос автора в «комедии в стихах», в отличие от «романа в стихах», не звучит отдельно и самостоятельно. Он различим (кроме ремарок) только в голосах разных персонажей. Мы многое просто не увидим или поймем неверно в пьесе Грибоедова, если не будем постоянно учитывать диалогическую природу художественного слова (наличие не менее двух голосов) и не субъективно-монологическую, а объективно-диалогическую позицию автора. Теперь посмотрим, как главный герой впервые появляется на сцене. И снова в центре нашего внимания окажется рифма: Лиза. Простите, право, как Бог свят, Хотела я, чтоб этот смех дураикий Вас несколько развеселить помог. Слуга. К вам Александр Андреич Чацкий. Это неожиданная чисто комедийная рифма «дурацкий — Чацкий» неотвратимо воздействует на подсознание читателя, вызывая определенные чувства и эмоции (улыбку, добрый смех, иронию?). Да и первые же слова умного Чацкого несут в себе оттенок комического: Чуть свет — уж на ногах! и я у ваших ног. (С жаром целует руку.) Что в этих словах проявляется: самоирония или ироническое отношение автора к своему герою? Способен ли Чацкий посмотреть на себя со стороны, посмеяться и над собой? Замечает ли он сам, как комично, например, звучат его слова, когда он говорит о своей страстной любви к Софье: «Велите ж мне в огонь: пойду как на обед»? Так могли сказать Скалозуб или Фамусов, для которых «любовь» и «обед» — слова одного ряда. Если верны наши чувства, вызванные воздействием рифмы, то комизм («дурацкий — Чацкий») заложен в структуру характера, в его ядро. И в то же время соседний стих — «Простите, право, как Бог свят» — вызывает смысловую ассоциацию с высоким, идеальным, что, бесспорно, есть в Чацком. Прозаическое слово Лизы («как Бог свят»), попадая в поэтический контекст, наполняется новыми ассоциативными смыслами и значениями. Очень важно еще отметить, что в тексте пьесы между двумя отмеченными комедийными рифмами есть слова Лизы, выражающие, несомненно, и авторское отношение к герою: И только? будто бы? ~ Слезами обливался, Я помню, бедный он, как с вами расставался. ….. Бедняжка будто знал, что года через три… Таким образом, через рифму и «голос» Лизы автор показывает свое отношение к Чацкому и заражает своим чувством читателя. Смеющийся над другими (как мы видим в пьесе дальше), но и сам смешной и одновременно глубоко и искренне страдающий, Чацкий вызывает к себе ироническое отношение и естественную жалость и сострадание. Сложность и неочевидностъ для многих читателей этого двойственного отношения автора к своему герою объясняется тем, что жалость выражена открытым текстом, в словах Лизы, вызывающей доверие у читателей, а ирония — «всего лишь» через рифму. Ремарка «с жаром целует руку» и следующие двенадцать стихов первого высказывания Чацкого раскрывают существенные черты в характере героя: не только страстность его натуры, но и высокую требовательность к другим (чуть ли не требует к себе любви) при полном отсутствии чувства собственной вины. На три года оставил любимую без важных, на ее взгляд, причин и даже не писал, и вдруг страстное чувство на сорок пять часов и требование немедленной награды за «подвиги». Отметим еще одну особенность Чацкого: способность сразу, мгновенно (свойство умного человека), почувствовать, увидеть, понять главное («Ни на волос любви») и затем в течение всей пьесы обманывать себя, не верить очевидному (искренним словам Софьи о Молчалине: «Вот я за что его люблю») и осуждать Софью за мнимый обман («Зачем меня надеждой завлекли? Зачем мне прямо не сказали…»). Герой, который так часто смеется над другими, так остроумно высмеивает недостатки и пороки других, оказывается совершенно неспособным почувствовать ироническое отношение к себе, услышать явную насмешку над собой в словах Софьи: Кто промелькнет, отворит дверь С вопросом я, хоть будь моряк: Не повстречал ли где в карете вас почтовой? В следующем монологе Чацкого начинается «гоненье на Москву», в котором мы видим больше злой иронии и «брани», чем добродушного и веселого остроумия. Его насмешки, нападки на «батюшку», «дядюшку» и «тетушку», на всю родню («Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен?»), Софья воспринимает как светские сплетни: Вот вас бы с тетушкою свесть. Чтоб всех знакомых перечесть. И здесь, естественно, возникает вопрос, который обычно в силу мнимой очевидности ответа не ставится исследователями: Чацкий говорит истину и правду о Москве, о дворянском обществе или это «сплетни» и клевета на отечество? В чем своеобразие, особенность такого взгляда на Москву? Является ли это и авторским взглядом? Прав ли Г. Винокур в своем утверждении: «…большинство монологов Чацкого — монологи лирические, то есть Чацкий говорит в них преимущественно от имени автора»? В комедии «Горе от ума» различимы две основные точки зрения, два взгляда: на Чацкого мы смотрим глазами автора, на фамусовское общество — глазами Чацкого. Поэтому и видим преимущественно фамусовскую Москву, то есть «пятна», пороки и недостатки, и не видим ту грибоедовскую Москву, о которой писали М. Гершензон и Н. Анциферов, которую изобразил в романе «Война и мир» Л. Толстой. Но «светлую Москву» (П. Вяземский), отражающую духовное начало и жизнь души дворянского общества, можно увидеть в образах Софьи и Чацкого. Причем в Чацком выражен тип дворянского революционера, будущего декабриста, что убедительно показал Ю. Ло, а за Софьей угадывается другая часть передового общества, не принявшая путь революционного переустройства России. Взгляд Чацкого на Москву — это, может быть, взгляд и самого Грибоедова, но в юности, в молодости, в предшествующую эпоху своей жизни. Это взгляд идеалиста и романтика, человека, страстно желающего осуществления в жизни своей мечты, своего идеала; это взгляд максималиста, не желающего идти на компромиссы, никому не прощающего недостатки и пороки; и в то же время это взгляд человека, обладающего почти гоголевским даром видеть в каждом человеке прежде всего его смешную, комическую сторону; это несчастный дар — видеть главным образом зло, пороки и грехи в других людях, это «духовное калечество, духовный вывих» (Н. Бердяев). Но если у Гоголя мы чувствуем глубочайшее сострадание и великую жалость к человеку, скорбь художника о человеке, то Чацкий «жалит» всех без малейшей жалости. «Не человек, змея!» — говорит Софья, когда настала очередь для насмешек над Молчалиным. Отношение Софьи к Чацкому за три года резко изменилось, и для этого было несколько причин. Прежде всего отметим сильную и глубокую женскую обиду: ему стало скучно с ней, сначала он ушел к друзьям, а затем и совсем уехал. Само страстное чувство Чацкого («с жаром целует руку») вызывает у Софьи сомнение, холодность, даже неприязнь. Оно быстро может пройти, сгореть. Оно делает Чацкого слишком говорливым, дерзким, бесцеремонным. Софья по темпераменту другая: более спокойная, созерцательная — и в любви ищет не «ветер, бурю», которые грозят «падениями»а внутреннее спокойствие, душевную гармонию («Ни беспокойства, ни сомнения…»). Чацкий же не только в дороге «растерялся весь», но в самом себе растерян («ум с сердцем не в ладу»). А в Софье живет то чистое и поэтическое чувство влюбленности в Молчалина, когда «застенчивость, несмелость любимого так естественна и приятна, когда достаточно простого прикосновения к руке, когда ночь так быстро и незаметно проходит за игрой на «фортепьяно с флейтою». Сама Софья изменилась за эти три года, изменилось ее отношение к людям, к миру. Прошел возраст милых забав, веселых шуток, беззаботного смеха; прошло время, когда ей нравилось вместе с Чацким смеяться над другими, над близкими, да и прежний смех, видимо, был веселым, а не злым. Наконец, она увидела и поняла в Чацком главные его пороки — гордыню («Вот об себе задумал он высоко…») и отсутствие доброты к людям: Хочу у вас спросить: Случалось ли, чтоб вы, смеясь? или в печали? Ошибкою? добро о ком-нибудь сказали? Теперь вернемся к четвертому явлению первого действия, к рассказу Софьи о своем сне, который, по единодушному мнению современных исследователей, выдуман для того, чтобы обмануть отца. Обычно видят пророческий смысл сна, обнаруживая связь его с финальной сценой пьесы: «Стук! шум! ах! боже мой! сюда бежит весь дом!» Попробуем прочитать этот сон по-другому. Счастливому состоянию героини в начале сна («милый человек», «цветистый луг», «луга и небеса») противопоставлена «темная комната» и угроза со стороны других во второй половине сна: Тут с громом распахнули двери Какие-то не люди и не звери. Нас врозь — и мучили сидевшего со мной. Он будто мне дороже всех сокровищ. Хочу к нему — вы тащите с собой: Нас провожают стон, рев. хохот, свист чудовищ. От кого исходит реальная опасность, о чем говорит интуитивное, подсознательное предчувствие Софьи? Дальнейший текст пьесы показывает нам несомненную, глубинную связь с Чацким. Молчалин для Софьи «дороже всех сокровищ», а Чацкий, которому она позднее скажет: Убийственны холодностью своею! Смотреть на вас, вас слушать нету сил, — об опасности которого предупреждает Лиза («На смех, того гляди, подымет Чацкий вас»), такой Чацкий («Не человек, змея!» — «какие-то не люди и не звери») для Софьи подобен «чудови-Щу»| а *го ядовитые нападки на Молчалина будут звучать для Софьи как «рев, хохот, свист». И тогда слова Софьи Фамусову («Ах, батюшка, сон в руку») приобретают и второй смысл, а не только выражают желание находчивой дочери пустить подозрительного отца по ложному следу. Во втором действии пьесы выделим только одну смысловую линию, обратим внимание не на «беспощадную брань» Чацкого в разговоре с Фамусовым («Ваш век бранил я беспощадно»), не на его страстный монолог («А судьи кто…»), а на ассоциативные и явные связи, сходство Чацкого со Скалозубом, подтверждающие смысл комедийной рифмы «хитер-остер»… Слова Скалозуба, мечтающего о генеральском чине («Довольно счастлив я в товарищах моих»),- напоминают высказывание Софьи о Чацком: «В друзьях особенно счастлив, Вот о себе задумал он высоко…» Одинаково реагируют они на падение с лошади Молчалина, не проявляя к нему ни малейшего сочувствия. Скалозуб. Поводья затянул. Ну, жалкий же ездок. Взглянуть, как треснулся он — грудью или в бок? Чацкий. Пускай себе сломил бы шею. Вас чуть было не уморил. А рассказ Скалозуба о вдове княжне Ласовой не уступает в остроумии остротам Чацкого. И наконец, Лиза прямо ставит в один ряд Чацкого и Скалозуба, как в равной мере опасных для репутации Софьи: На смех, того гляди, поднимет Чацкий вас; И Скалозуб, как свой хохол закрутит. Расскажет обморок, прибавит сто прикрас; Шутить и он горазд, ведь нынче кто не шутит! Третье действие является ключевым для подтверждения наших предыдущих наблюдений, для понимания главных идей комедии. Софья действительно говорит «истину» о Чацком: он «смешон» в своей гордыне, в своей «желчи», в стремлении всех беспощадно судить, в непонимании собственных пороков, в своей страсти, которая «бесит», в непонимании той, кого любит: — Хотите ли знать истины два слова? Малейшая в ком странность чуть видна. Веселость ваша не скромна, У вас тотчас уж острота готова, А сами вы… — Я сам? не правда ли, смешон? -Да!.. Умный и страстный Чацкий в своих обличениях, в своем бунте против общества переходит определенную черту и сам стано вится смешным, подобно тому как хорошая сама по себе черта человека в гоголевских персонажах из «Мертвых душ», если человек нарушает чувство меры, переходит определенную грань, превращается в свою противоположность: мягкость, вежливость, тактичность Манилова оборачиваются бесконечным сюсюканьем и «чем-то заискивающим»; хозяйственная и осторожная Коробочка становится «крепколобой» и «дубинноголовой»; деятельный и неугомонный, с богатым воображением Ноздрев превращается в «многостороннего» и «исторического» человека, в вдохновенного лжеца, подобно Хлестакову; «бережливый хозяин» Плюшкин перерождается в «прореху на человечестве», с безудержной страстью к накоплению. Чацкий без памяти любит Софью, конечно, не только за внешнюю красоту («В семнадцать лет вы расцвели прелестно»). Он в ней видит, прозревает высокое, идеальное, святое («Лицо святейшей богомолки!»), то, что, по словам Гончарова, «сильно напоминает Татьяну Пушкина». Чацкий чувствует с Софьей духовное родство, которое проявляется в их отношении к любви как к высшей ценности бытия. Софья. Он будто мне дороже всех сокровищ. …… А кем из них я дорожу? Хочу — люблю, хочу — скажу. …… Что мне до кого? до них? до всей вселенной? Смешно? — пусть шутят их; досадно? — пусть бранят. Чацкий. Пускай в Молчалине ум бойкий, гений смелый, Но есть ли в нем та страсть, то чувство, пылкость та? Чтоб, кроме вас, ему мир целый Казался прах и суета? Чтоб сердца каждое биенье Любовью ускорялось к вам? Чтобы мыслям всем и всем его делам Душою — вы, вам угожденье? Но почему в этом искреннем страстном монологе возникает неточное, фальшивое слово «угожденье», слово из лексикона Мол-чалина? Слова «поклоняться», «служить» любимой и «угождать» ей несут совершенно разный смысл. Случайна ли эта неточность в выборе слова, или она говорит о каком-то изъяне в чувстве Чацкого, связана с его состоянием «растерянности», «сумасшествия» и «чада»? Если любовь Софьи к Молчалину спокойная, глубокая, созерцательная («Забылись музыкой, и время шло так плавно»), распространяется на «весь свет» и вызывает добрые чувства ко всем («можно доброй быть ко всем и без разбору»), то страсть Чацкого «кипит, волнует, бесит» и усиливает злобный смех над людьми. Справедливо упрекает его Хлестова: Ну, а что нашел смешного? он рад? Какой тут смех? Над старостью смеяться грех. Чацкий не понимает той очевидной для Софьи истины, что главное в человеке — «доброта души» (именно это она ошибочно увидела в Молчалине), что ум в сочетании с гордыней, с презрением к людям, хуже «чумы» и «скоро опротивит». Чацкий не понимает, что для Софьи все его достоинства перечеркиваются главным его пороком. И нелюбовь Софьи является для него страшным ударом и самым тяжелым наказанием. И Чацкий, и Софья ошибаются в понимании и оценке Молчалива, «недостаточно подлого», по словам Пушкина. Ими выражены две полярные точки зрения, и обе — «слепые». Для Чацкого Молчалин «глуп, жалчайшее созданье», для Софьи — добрый и умный. Софья «рисует Чацкому портрет праведника, с которым «Бог ее свел», и тем самым формулирует свой нравственный идеал — идеал, по сути, христианский». Но почему мудрая Софья выдумала себе Молчалина и обманулась в любви? За что она наказана, за какие грехи? Несмотря на то, что «женский характер в те годы (первая половина XIX века), как никогда, формировался литературой (Ю. Лотман), вряд ли все можно объяснить только влиянием книг. Это только внешний фактор, который не может быть решающим. Видимо, главная причина находится в самой Софье, в ее гордом, решительном и независимом характере, в ее. возможно, неосознанном стремлении к власти в семье, а затем, может быть, и в обществе, что соответствует общей атмосфере дворянского общества того времени, а в пьесе Грибоедова выражено такими персонажами, как Наталья Дмитриевна. Татьяна Юрьевна, Марья Алексеевна. В понимании Чацкого мы видим мудрость Софьи; в самообмане по о’пюшенню к Молчалину слепота Софьи объясняется проявлением «глубокого и темного инстинкта власти» (С.Н. Булгаков). В третьем действии появляется пародийный двойник Чацкого — графиня Хрюмина, которая сама посмеивается над ним в его же духе («Мсье Чацкий! вы в Москве! как были, все такие?.. Вернули холостые?»), которая о всех говорит почти как Чацкий: Ну бал! Ну Фамусов! умел гостей назвать! Какие-то уроды с того света, И не с кем говорить, и не с кем танцевать. Д рама Чацкого — это драма умного человека с высокой, благородной душой, но омраченной опасным пороком — гордыней, которая рождается в человеке, как показал Л. Толстой, в отрочестве. И если человек не осознает в себе этот порок, не стремится в себе его преодолеть, то, «отпущенный на волю», он грозит гибелью душе, несмотря на все ее «прекрасные порывы». Ум, направленный только на критику, обличение и разрушение, сам становится «бездуховным и бессердечным» и представляет собой величайшую опасность для самого человека, является «страшной и пустой силой» (И. Ильин). В этом смысле Чацкий стоит первым в ряду таких героев русской литературы, как «нравственный калека» Печорин, «самоломанный» Базаров, «ужасно гордый» Раскольников, для которого человек есть «вошь», «тварь дрожащая», или лирический герой в ранней лирике Маяковского с его «святой злобой» «ко всему», для которого «нет людей», а есть «образины» и «толпа… стоглавая вошь». В основе мироощущения этих героев лежит идея безбожия, безверия, отражающая «всемирно-исторический кризис религиозного миросозерцания» (И. Виноградов). Ум в сочетании с гордыней приводит их к внутреннему расколу, к трагическому конфликту между умом, сознанием, идеей и сердцем, душой, нравственной природой человека. Погибнет ли Чацкий подобно Печорину И Базарову или сможет измениться, прозреть, возродиться к жизни, как Раскольников с его «великой грустью» и «скорбью», благодаря которой он смог проделать мучительный путь от «злобного презренья» к «бесконечной любви» к людям? Финал пьесы Грибоедова остается открытым, но «мильон терзаний» Чацкого, его страдания, часто столь благодатные я необходимые душе человека, дают на это надежду. Сама фамилия «Чацкий» (имеющая противоположные значения: и «чад», и «чаять», т. е. надеяться) оставляет читателю эту надежду… Вячеслав ВЛАЩЕНКО
Горе от ума. Как Софья относится к Чацкому?
Пишу тоже по памяти. Софья когда-то любила Чацкого, но он в самый разгар этого романа уехал за границу «просвещаться». Не будем забывать, что к моменту его приезда ему было или 18 или 19 лет. То есть — довольно зеленый молодой человек. Такая же и Софья — очень юная девица.
Пока Чацкого не было, Софья не долго думая, завела интрижку с секретарем отца — Молчалиным. И что они делали вдвоем по ночам, сидя вместе в одной комнате, только остается догадываться.
Когда Чацкий приехал и пришел к ним в дом, Софья с интересом отнеслась к его приезду, но не более. Потом (все действие «Горе от ума», по-моему, проходит в один день) она, послушав, его заумные речи, почти к нему охладела. Он не вызвал в ней каких-то романтических настроений, а, скорее, наоборот.
Когда в конце вечера Чацкого общество заклевало, она не пришла ему на помощь, хотя была свидетельницей его фиаско. Он ей стал не нужен.
Софья и Чацкий росли вместе и конечно хорошо относились друг к другу, но немного повзрослев молодой человек уехал, по прошествии времени он возвращается и решает сделать девушке предложение.
Но он не богат и не знаменит, да и время прошло много и Софья увлеклась совсем другим человеком, секретарем своего отца Молчановым.
Чацкий становится немного настойчивым в своих ухаживаниях и девушке это надоедает и она придумывает историю о безумии поклонника , ему необходимо уехать из этого дома.
Отношение Софьи к неудачливому ухажеру негативное, он ей не интересен и просто довольно сильно мешает.
В итоге у произведения открытый финал, главный герой уезжает с клеймом безумца , а девушку отец отправляет в глушь в Саратов.
Софья ранее была влюблена в Чацкого, но тот уехал учиться.
После этого Софья начала проявлять интерес к Молчалину, поэтому когда Чацкий возвращается Софья проявляет к нему интерес, но былых чувств у девушки к нему уже не осталось.
Более того, Софья услышав речи Чацкого (а ей они показались слишком заумными) начинает проявлять к нему пренебрежение.
Потом когда Чацкий делает замечание насчет Молчалина, Софья и вовсе называет его безумным, она проявляет к нему жестокость, о чувствах уже речь не идет. Напрасно Чацкий надеялся, что Софья к нему неравнодушна, у нее теперь симпатии совсем к другому человеку.
По сюжету комедии Софья была его подругой детства и как это часто случается по-детски влюбилась в Чацкого. Такие чувства иногда вырастают в настоящую большую любовь, но чаще проходят с возрастом. Тем более, что разлюбить Чацкого ей помогла разлука. В разлуке Софья не скучала, она освоилась в высшем московском обществе, переняла его упадочные привычки, нашла себе новый объект для обожания — таинственного своим молчанием Молчалина. К Чацкому до его приезда Софья все равно относилась с нежностью, как все мы вспоминаем первую любовь, но когда тот наконец объявился Софья оказалась жестоко разочарованной — Чацкий изменился по ее мнению не в лучшую стороны. Он стал язвителен, ироничен, приобрел непопулярные в свете взгляды на общество. В общем он совершенно не подходил сегодняшней Софье.
Софья очень молода и девушка того времени особо не замутняла свое сознание решением серьезных проблем. Она росла. чтобы любить и выйти замуж. Чацкий ей очень нравился, но если девушку покидают, а сердце хочет любви, то она может запросто увлечься любым другим представителем мужского пола. Так вместо Чацкий плюс Софья получилась пара Молчалин плюс Софья. Софья уже увлеченная Молчалиным не видит в Чацком героя своего романа, ее сердце трепещет от мысли о Молчалине, а Чацкий ей уже чужд. Поэтому она так равнодушна и в некоторой степени жестока. Чацкий объявлен не в своем уме, его не понимают и не принимают и Чацкий вынужден убраться, чтобы ему не было еще хуже.
Стоит начать с того, что Софья и Чацкий дружили с детства. Софье он начинает нравиться, но именно в этот момент Александр Чацкий решает повидать свет и оставляет девушку. Молодая особа в этом возрасте хочет быть любимой и любить, поэтому она ищет того, кем будет увлечена. Этим человеком стал Молчалин.
