Онлайн чтение книги Полное собрание рассказов в одном томе Чудик


Чудик — Шукшин Василий Макарович

Василий Шукшин

Чудик

Жена называла его – «Чудик». Иногда ласково.

Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории – мелкие, впрочем, но досадные.

Вот эпизоды одной его поездки.

Получил отпуск, решил съездить к брату на Урал: лет двенадцать не виделись.

– А где блесна такая… на подвид битюря?! – орал Чудик из кладовой.

– Я откуда знаю.

– Да вот же ж все тут лежали! – Чудик пытался строго смотреть круглыми иссиня-белыми глазами. – Все тут, а этой, видите ли, нету.

– На битюря похожая?

– Ну. Щучья.

– Я ее, видно, зажарила по ошибке. Чудик некоторое время молчал.

– Ну и как?

– Что?

– Вкусная! Ха-ха-ха!… – Он совсем не умел острить, но ему ужасно хотелось. – Зубки целые? Она ж дюралевая!..

…Долго собирались – до полуночи. А рано утром Чудик шагал с чемоданом по селу.

– На Урал! На Урал! – отвечал он на вопрос: куда это он собрался? При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам – они его не пугали. – На Урал! Надо прошвырнуться.

Но до Урала было еще далеко.

Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло взять билет и сесть в поезд.

Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам – конфет, пряников… Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы – полная женщина с крашеными губами. Женщина негромко, быстро, горячо говорила шляпе:

– Представляете, насколько надо быть грубым, бестактным человеком! У него склероз, хорошо, у него уже семь лет склероз, однако никто не предлагал ему уходить на пенсию. А этот без году неделя руководит коллективом – и уже: «Может, вам, Александр Семеныч, лучше на пенсию?» Нах-хал!

Шляпа поддакивала:

– Да, да… Они такие теперь. Подумаешь! Склероз. А Сумбатыч?.. Тоже последнее время текст не держал. А эта, как ее?..

Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.

Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада. И отошел в сторонку, чтобы уложить все в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать… Глянул на пол, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит. Чудик даже задрожал от радости, глаза загорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку.

– Хорошо живете, граждане! – сказал он громко и весело.

На него оглянулись.

– У нас, например, такими бумажками не швыряются.

Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка – пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки – нет.

«Наверно, тот, в шляпе», – догадался Чудик.

Решили положить бумажку на видное место на прилавке.

– Сейчас прибежит кто-нибудь, – сказала продавщица.

Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа. Все думал, как это у него легко, весело получилось: «У нас, например, такими бумажками не швыряются!» Вдруг его точно жаром всего обдало: он вспомнил, что точно такую бумажку и еще двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане… Сунулся в карман – нету. Туда-сюда – нету.

– Моя была бумажка-то! – громко сказал Чудик. – Мать твою так-то!.. Моя бумажка-то.

Под сердцем даже как-то зазвенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать: «Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотельную. Одну сейчас разменял, а другой – нету». Но только он представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: «Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить». Нет, не пересилить себя – не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать…

– Да почему же я такой есть-то? – вслух горько рассуждал Чудик. – Что теперь делать?..

Надо было возвращаться домой.

Подошел к магазину, хотел хоть издали посмотреть на бумажку, постоял у входа… и не вошел. Совсем больно станет. Сердце может не выдержать.

Ехал в автобусе и негромко ругался – набирался духу: предстояло объяснение с женой.

Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.

Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему опять разъяснила жена (она даже пару раз стукнула его шумовкой по голове), ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила. Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки… Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории… Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.

– У нас в соседней деревне один дурак тоже… Схватил головешку – и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: «Руки, – кричит, – руки-то не обожги, сынок!» О нем же и заботится… А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным…

– Сами придумали? – строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.

– Зачем? – не понял тот. – У нас за рекой, деревня Раменское…

Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.

После поезда Чудику надо было еще лететь местным самолетом полтора часа. Он когда-то летал разок. Давно. Садился в самолет не без робости. «Неужели в нем за полтора часа ни один винтик не испортится?» – думал. Потом – ничего, осмелел. Попытался даже заговорить с соседом, но тот читал газету, и так ему было интересно, что там, в газете, что уж и послушать живого человека ему не хотелось. А Чудик хотел выяснить вот что: он слышал, что в самолетах дают поесть. А что-то не несли. Ему очень хотелось поесть в самолете – ради любопытства.

«Зажилили», – решил он.

Стал смотреть вниз. Горы облаков внизу. Чудик почему-то не мог определенно сказать: красиво это или нет? А кругом говорили: «Ах, какая красота!» Он только ощутил вдруг глупейшее желание: упасть в них, в облака, как в вату. Еще он подумал: «Почему же я не удивляюсь? Ведь подо мной чуть не пять километров». Мысленно отмерил эти пять километров на земле, поставил их на попа, чтоб удивиться, и не удивился.

– Вот человек?.. Придумал же, – сказал он соседу. Тот посмотрел на него, ничего не сказал, зашуршал опять газетой.

– Пристегнитесь ремнями! – сказала миловидная молодая женщина. – Идем на посадку.

Чудик послушно застегнул ремень. А сосед – ноль внимания. Чудик осторожно тронул его:

– Велят ремень застегнуть.

– Ничего, – сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку сиденья и сказал, словно вспоминая что-то: – Дети – цветы жизни, их надо сажать головками вниз.

– Как это? – не понял Чудик.

Читатель громко засмеялся и больше не стал говорить.

Быстро стали снижаться. Вот уж земля – рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объясняли знающие люди, летчик «промазал». Наконец толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика лысой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали – это поразило Чудика. Он тоже молчал. Стали. Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет – на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто-то осторожно спросил его:

– Мы что, кажется, в картошку сели?

– А сами не видите? – сказал летчик.

Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали острить.

Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать.

– Эта?! – радостно воскликнул он и подал читателю.

Чудик, стр. 1

Василий Шукшин

Чудик

Жена называла его – «Чудик». Иногда ласково.

Чудик обладал одной особенностью: с ним постоянно что-нибудь случалось. Он не хотел этого, страдал, но то и дело влипал в какие-нибудь истории – мелкие, впрочем, но досадные.

Вот эпизоды одной его поездки.

Получил отпуск, решил съездить к брату на Урал: лет двенадцать не виделись.

– А где блесна такая… на подвид битюря?! – орал Чудик из кладовой.

– Я откуда знаю.

– Да вот же ж все тут лежали! – Чудик пытался строго смотреть круглыми иссиня-белыми глазами. – Все тут, а этой, видите ли, нету.

– На битюря похожая?

– Ну. Щучья.

– Я ее, видно, зажарила по ошибке. Чудик некоторое время молчал.

– Ну и как?

– Что?

– Вкусная! Ха-ха-ха!… – Он совсем не умел острить, но ему ужасно хотелось. – Зубки целые? Она ж дюралевая!..

…Долго собирались – до полуночи. А рано утром Чудик шагал с чемоданом по селу.

– На Урал! На Урал! – отвечал он на вопрос: куда это он собрался? При этом круглое мясистое лицо его, круглые глаза выражали в высшей степени плевое отношение к дальним дорогам – они его не пугали. – На Урал! Надо прошвырнуться.

Но до Урала было еще далеко.

Пока что он благополучно доехал до районного города, где предстояло взять билет и сесть в поезд.

Времени оставалось много. Чудик решил пока накупить подарков племяшам – конфет, пряников… Зашел в продовольственный магазин, пристроился в очередь. Впереди него стоял мужчина в шляпе, а впереди шляпы – полная женщина с крашеными губами. Женщина негромко, быстро, горячо говорила шляпе:

– Представляете, насколько надо быть грубым, бестактным человеком! У него склероз, хорошо, у него уже семь лет склероз, однако никто не предлагал ему уходить на пенсию. А этот без году неделя руководит коллективом – и уже: «Может, вам, Александр Семеныч, лучше на пенсию?» Нах-хал!

Шляпа поддакивала:

– Да, да… Они такие теперь. Подумаешь! Склероз. А Сумбатыч?.. Тоже последнее время текст не держал. А эта, как ее?..

Чудик уважал городских людей. Не всех, правда: хулиганов и продавцов не уважал. Побаивался.

Подошла его очередь. Он купил конфет, пряников, три плитки шоколада. И отошел в сторонку, чтобы уложить все в чемодан. Раскрыл чемодан на полу, стал укладывать… Глянул на пол, а у прилавка, где очередь, лежит в ногах у людей пятидесятирублевая бумажка. Этакая зеленая дурочка, лежит себе, никто ее не видит. Чудик даже задрожал от радости, глаза загорелись. Второпях, чтобы его не опередил кто-нибудь, стал быстро соображать, как бы повеселее, поостроумнее сказать этим, в очереди, про бумажку.

– Хорошо живете, граждане! – сказал он громко и весело.

На него оглянулись.

– У нас, например, такими бумажками не швыряются.

Тут все немного поволновались. Это ведь не тройка, не пятерка – пятьдесят рублей, полмесяца работать надо. А хозяина бумажки – нет.

«Наверно, тот, в шляпе», – догадался Чудик.

Решили положить бумажку на видное место на прилавке.

– Сейчас прибежит кто-нибудь, – сказала продавщица.

Чудик вышел из магазина в приятнейшем расположении духа. Все думал, как это у него легко, весело получилось: «У нас, например, такими бумажками не швыряются!» Вдруг его точно жаром всего обдало: он вспомнил, что точно такую бумажку и еще двадцатипятирублевую он сейчас разменял, пятидесятирублевая должна быть в кармане… Сунулся в карман – нету. Туда-сюда – нету.

– Моя была бумажка-то! – громко сказал Чудик. – Мать твою так-то!.. Моя бумажка-то.

Под сердцем даже как-то зазвенело от горя. Первый порыв был пойти и сказать: «Граждане, моя бумажка-то. Я их две получил в сберкассе: одну двадцатипятирублевую, другую полусотельную. Одну сейчас разменял, а другой – нету». Но только он представил, как он огорошит всех этим своим заявлением, как подумают многие: «Конечно, раз хозяина не нашлось, он и решил прикарманить». Нет, не пересилить себя – не протянуть руку за этой проклятой бумажкой. Могут еще и не отдать…

– Да почему же я такой есть-то? – вслух горько рассуждал Чудик. – Что теперь делать?..

Надо было возвращаться домой.

Подошел к магазину, хотел хоть издали посмотреть на бумажку, постоял у входа… и не вошел. Совсем больно станет. Сердце может не выдержать.

Ехал в автобусе и негромко ругался – набирался духу: предстояло объяснение с женой.

Сняли с книжки еще пятьдесят рублей.

Чудик, убитый своим ничтожеством, которое ему опять разъяснила жена (она даже пару раз стукнула его шумовкой по голове), ехал в поезде. Но постепенно горечь проходила. Мелькали за окном леса, перелески, деревеньки… Входили и выходили разные люди, рассказывались разные истории… Чудик тоже одну рассказал какому-то интеллигентному товарищу, когда стояли в тамбуре, курили.

– У нас в соседней деревне один дурак тоже… Схватил головешку – и за матерью. Пьяный. Она бежит от него и кричит: «Руки, – кричит, – руки-то не обожги, сынок!» О нем же и заботится… А он прет, пьяная харя. На мать. Представляете, каким надо быть грубым, бестактным…

– Сами придумали? – строго спросил интеллигентный товарищ, глядя на Чудика поверх очков.

– Зачем? – не понял тот. – У нас за рекой, деревня Раменское…

Интеллигентный товарищ отвернулся к окну и больше не говорил.

После поезда Чудику надо было еще лететь местным самолетом полтора часа. Он когда-то летал разок. Давно. Садился в самолет не без робости. «Неужели в нем за полтора часа ни один винтик не испортится?» – думал. Потом – ничего, осмелел. Попытался даже заговорить с соседом, но тот читал газету, и так ему было интересно, что там, в газете, что уж и послушать живого человека ему не хотелось. А Чудик хотел выяснить вот что: он слышал, что в самолетах дают поесть. А что-то не несли. Ему очень хотелось поесть в самолете – ради любопытства.

«Зажилили», – решил он.

Стал смотреть вниз. Горы облаков внизу. Чудик почему-то не мог определенно сказать: красиво это или нет? А кругом говорили: «Ах, какая красота!» Он только ощутил вдруг глупейшее желание: упасть в них, в облака, как в вату. Еще он подумал: «Почему же я не удивляюсь? Ведь подо мной чуть не пять километров». Мысленно отмерил эти пять километров на земле, поставил их на попа, чтоб удивиться, и не удивился.

– Вот человек?.. Придумал же, – сказал он соседу. Тот посмотрел на него, ничего не сказал, зашуршал опять газетой.

– Пристегнитесь ремнями! – сказала миловидная молодая женщина. – Идем на посадку.

Чудик послушно застегнул ремень. А сосед – ноль внимания. Чудик осторожно тронул его:

– Велят ремень застегнуть.

– Ничего, – сказал сосед. Отложил газету, откинулся на спинку сиденья и сказал, словно вспоминая что-то: – Дети – цветы жизни, их надо сажать головками вниз.

– Как это? – не понял Чудик.

Читатель громко засмеялся и больше не стал говорить.

Быстро стали снижаться. Вот уж земля – рукой подать, стремительно летит назад. А толчка все нет. Как потом объясняли знающие люди, летчик «промазал». Наконец толчок, и всех начинает так швырять, что послышался зубовный стук и скрежет. Этот читатель с газетой сорвался с места, боднул Чудика лысой головой, потом приложился к иллюминатору, потом очутился на полу. За все это время он не издал ни одного звука. И все вокруг тоже молчали – это поразило Чудика. Он тоже молчал. Стали. Первые, кто опомнился, глянули в иллюминаторы и обнаружили, что самолет – на картофельном поле. Из пилотской кабины вышел мрачноватый летчик и пошел к выходу. Кто-то осторожно спросил его:

– Мы что, кажется, в картошку сели?

– А сами не видите? – сказал летчик.

Страх схлынул, и наиболее веселые уже пробовали острить.

Лысый читатель искал свою искусственную челюсть. Чудик отстегнул ремень и тоже стал искать.

– Эта?! – радостно воскликнул он и подал читателю.

Герои рассказа

Главный герой рассказа зовётся Чудик. Так называла его жена, часто в негативном контексте. Слово «чудик» стало определением типичного шукшинского героя. Особенность этих героев в том, что они просты, бесхитростны, не приспособлены к жизни и неудобны для близких. С ними всё время что-нибудь случается, и это мешает жить другим. Они вредят нечаянно, желая другим добра. Чудики инфантильны, живут сердцем.

Таков Чудик. Его портрет подчёркивает простоту и беззлобность, он похож на младенческий: круглое мясистое лицо, круглые иссиня-белые глаза. Автор сразу сообщает, что Чудик не умеет шутить, делает вид, что не боится дальней дороги, уважает городских людей. Все эти черты характера тоже детские, хотя герою 39 лет.

Подростковое желание произвести впечатление заставляет Чудика «весело и остроумно» сообщить очереди, что у прилавка лежит 50-рублёвая бумажка (половина месячной зарплаты). Чудику кажется, что у него получилось. Но читатель ведь уже знает, что Чудик не умеет острить. Даже обнаружив, что это он потерял деньги, Чудик не решается их забрать. Как подросток, он не уверен в себе и боится, что его осудят и бумажку не отдадут.

Чудик боится даже своей жены, как ребёнок боится ругани матери. И действительно, жена пару раз стукнула его шумовкой по голове.

Люди подмечают простоту Чудика и учат его жить, делают ему замечания, хотя он старается всем угождать.

Когда он подбирает в самолёте вставную челюсть пассажира, тот ругает Чудика, что подобрал он её грязными руками. Строгая телеграфистка отказывается отправлять телеграмму жене в стихах, напоминая ему, что он – «взрослый человек. Не в детсаде». Сноха Софья Ивановна тоже делает замечание, когда Чудик громко поёт (с её точки зрения – орёт): «Вы ж не на вокзале». Лучшее дело Чудика – украшение детской коляски. Чудик – мастер своего дела, он уже расписывал печку, «что все дивились».

Шукшин подводит читателя к мысли, что чудной и ненормальный вовсе не Чудик, а окружающие, которые отвергают проявление чувств и сами чувства, называя их поцелуями и соплями.

В Чудике нет злости, поэтому он так тяжело переносит злость в других: «Когда его ненавидели, ему было очень больно». Сталкиваясь с ненавистью, Чудик теряет смысл жизни, не борется, а уходит.

Брат Чудика Дмитрий и его сноха Софья Ивановна – выходцы из деревни, но живут в городе. Дмитрий тоскует по родине, расспрашивает брата о доме и мечтает приехать с семьёй в гости. Софья Ивановна стремится порвать все старые связи и мечтает о карьере, как она её понимает. Своего мужа и его брата Софья считает неудачниками, потому что они из деревни. Её карьера состоит в том, что она работает буфетчицей в каком-то управлении. Детей она тоже готовит к городской успешной жизни, по словам отца, мучит их на «пианинах» и на фигурном катании. По замыслу Шукшина, её делает злой разрыв с родной деревней, с природой. Хотя трудно не разозлиться, если коляску (дорогую вещь) разукрасили детскими красками, которые смываются водой при первом дожде. Так что Шукшин не принимает чью-либо сторону в конфликте.

«Чудик» (В. Шукшин)

Цитата: «В аэропорту Чудик написал телеграмму жене: „Приземлились. Ветка сирени упала на грудь, милая Груша меня не забудь. Васятка” ».
Проблематика:

Смысл названия: Чудик — это прозвище главного героя (только в конце рассказа сообщается, что на самом деле Чудика зовут Василий Егорович Князев). Прозвище это характеризует его главную особенность: Чудик странный, не приспособленный к жизни в обществе, простодушный. Шукшин в образе Чудика поднимает проблему душевной простоты, открытости. Общество отвергает человечность, прикрываясь социальными шаблонами. Поэтому Чудику становится хорошо только при общении с природой: ведь дождик не может быть неискренним.

Литературное направление: реализм.

Литературный жанр: рассказ.

Жанровые особенности: рассказы Василия Макаровича Шукшина в жанровом отношении сближаются, несмотря на краткость, с романом: в них вмещается вся жизнь человека, поднимаются глобальные вопросы бытия. Можно сказать, что в этом отношении Шукшин стал продолжателем традиции Чехова.

При этом Чудик — представитель характерного для русской литературы типа «маленького человека» (как, к примеру, Акакий Башмачкин в повести Н. В. Гоголя «Шинель» или Макар Девушкин в романе Ф. М. Достоевского «Бедные люди»).

Время и место действия: действие рассказа происходит на Урале и в родном селе Чудика. Время — современное автору.

Чудик. Анализ рассказа Шукшина

Рассказ «Чудик» о талантливом человеке, подобные люди украшают жизнь, с их появлением изгоняется пошлость, равнодушие, их судьбы тесно связаны с народной судьбой.

Через всё творчество Шукшина проходит мысль Ф. М. Достоевского: любой человек — неразгаданная тайна, и «маленький человек» может иметь большое сердце.

Душа человека постоянно нуждается в добрых отношениях с людьми. Эти общечеловеческие ценности и несут в себе «чудики» Шукшина наивные люди, сталкивающиеся с непониманием окружающих и страдающие от этого.

Из-за несовпадения их собственного и общепринятого взглядов на действительность возникают комические, а порой и трагикомические ситуации. Автор и читатели сочувствуют «чудикам» И смеются над ними по-доброму.

КОМПОЗИЦИЯ И СЮЖЕТ

⦁ Чудик собирается на Урал, к брату, с которым не виделся около 12 лет. Взрослый, но по-детски наивный человек по простоте своей попадает в различные неприятные ситуации.

⦁ Проявление чудаковатости главного героя: потерял деньги (половина месячной зарплаты), но не решается их забрать; пытается отправить жене телеграмму в стихах, но его стыдит телеграфистка; разрисовал детскую коляску племянника красками, за что сноха хочет его выгнать.

ОБРАЗ ВАСИЛИЯ ЕГОРОВИЧА КНЯЗЕВА (ЧУДИКА)

⦁ Сельский киномеханик. ⦁ Имя и профессия героя становятся известными в последнем абзаце рассказа. ⦁ Боится жену, старается всем угождать. ⦁ В нём нет злости, поэтому он тяжело переносит злость в других. ⦁ Сталкиваясь с ненавистью, теряет смысл жизни, не борется, а уходит. ⦁ Ощущает себя не от мира сего: «Почему же я такой есть-то?» ⦁ Ценит деревенскую жизнь, не собирается менять её на городскую.

⦁ Счастлив, что вернулся домой, где чувствует себя не «чудиком», а полезным и нужным человеком.

ИДЕЙНО-ТЕМАТИЧЕСКОЕ СОДЕРЖАНИЕ

Темы: отношение между городскими и сельскими жителями, семейные отношения. Идея: при всей своей простоте «чудики» душевнее, чище и скромнее своих обидчиков.

«Чудик» был написан в 1967 году. Шукшиным и появился в 1967 году в девятом номере журнала «Новый мир». Главный герой рассказа — тридцатидевятилетний сельский механик Василий Егорович Князев. Начинается рассказ просто. Жена называла его чудик. Иногда ласково.

Завязкой сюжета является следующий эпизод. Чудик, собираясь навестить своего брата на Урале, выронил деньги в магазине. Однако сразу не догадался, что эта пятидесятирублевая бумажка его, легко и весело пошутил: «Хорошо живете, граждане! У нас, например, такими бумажками не швыряются». После этого он так и не смог пересилить себя, чтобы забрать проклятую бумажку.

Рейтинг
( 1 оценка, среднее 4 из 5 )
Понравилась статья? Поделиться с друзьями:
Для любых предложений по сайту: [email protected]